Доминик

- Я хочу тебя, - сказала она, выгибая спину так, что они еще крепче прижались друг к другу. - Я хочу тебя... я хочу тебя внутри. Я хочу, чтобы ты был со мной. Ох, Доминик, я так хочу тебя...

Он издал нечто среднее между стоном и рычанием, и София чувствовала его дрожь, когда он проникал внутрь нее. Она затаила дыхание от того, как Доминик входил в ее самую чувствительную плоть. Она была влажной, и он легко скользил внутри нее.

- Так хорошо, - пробормотал он, склоняясь, чтобы запечатлеть поцелуй на ее губах. Они все еще целовались, когда он вошел в нее до упора.

Прошли годы с тех пор, как она в последний раз отдавалась мужчине таким образом, но боль, которой ожидала София, так и не пришла. Вместо нее было лишь дурманящее ощущение наполненности, целостности и совершенства. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем он полностью взял ее. Он идеально наполнял ее, и приоткрыв глаза, она увидела, как он пристально смотрит на нее.

- Да? - спросил он, и София кивнула.

- О да, Доминик, - прошептала София, и он начал двигаться в ней.

Она никогда не чувствовала ничего подобного, такого прекрасного ощущения завершенности или железного контроля, который этот мужчина имел над своим телом. Он двигался в ней медленными размеренными толчками, почти полностью выходя и вновь возвращаясь. София потерялась в ритме, шире раздвигая ноги и впиваясь пальцами в его плечи. Они оба отдались древнему ритму их тел, и она не осознала, что тихо вскрикивает, пока в горле не пересохло.

- Пожалуйста, - бессвязно прошептала она. - Мне нужно...

Доминик, казалось, понял, о чем она просит, приподнял бедра и принялся вминаться в нее быстрее и быстрее. Она чувствовала неудержимую силу его тела, как будто это была мощь в чистом проявлении. Было что-то восхитительное в том, чтобы покориться ему, и она покорялась всем своим сердцем.

К ее удивлению София вновь ощутила, как внизу живота собирается знакомое напряжение, и когда Доминик слегка изменил угол проникновения, это ощущение забурлило точно ведьмин котел, посылая потоки ощущений по всему ее телу. Она хотела видеть, как Доминик кончит, хотела наблюдать, как удовольствие разольется по его лицу, когда он возьмет предлагаемое ей. Но даруемое им наслаждение было слишком велико. Она могла сосредоточиться лишь на ощущениях собственного тела, на том, как она цеплялась за высокое тело Доминика и как выкрикивала его имя.

Мощные толчки Доминика провели ее сквозь плато наслаждения, и внезапно все напряжение разом покинуло ее тело. Ее оргазм был не таким сильным, как первый, но он все равно завладел ей полностью, заставляя прикрыть глаза. Она хотела лишь этого мужчину, вот так, навсегда.

Доминик застонал, кончая. Он обхватил ее руками и прижал к своей груди. Было что-то невероятно интимное в том, как он зарылся лицом в ее волосы, шепча ее имя на ухо.

София лежала неподвижно, пока напряжение не покинуло их тела полностью, и его хватка медленно ослабла, позволяя ему медленно перевернуть их на бок. София ощущала глубинное умиротворение и благость, затопившие ее.

- Спасибо, - тихо произнес Доминик, и она хихикнула.

- Кажется, это я тебя должна благодарить.

Доминик рассмеялся и поцеловал ее бровь поцелуем, скорее сладким, нежели чувственным.

- Наверное, это добрый знак, - вздохнул он, и прежде, чем София успела спросить, что за знак, она широко зевнула, чувствуя, как ее накрывает сильная дремота. Она боролась, пытаясь удержать глаза открытыми, но стресс из-за нападения и спасения, а потом и то, что они с Домиником только что проделали, взяли над ней верх.

Она соскользнула в сон. Она лишь смутно осознавала, что Доминик встал, чтобы избавиться от презерватива, а потом вернулся в узкую кровать, чтобы прижать ее к груди.

На полу, в кармане Доминика, кристалл кварца внезапно засветился ярко-красным, но никто из людей на кровати этого не заметил.

Глава 6

София спала беспокойно, но так было не всегда. Когда она была моложе, ее мать говорила, что она спит как камень, ожидающий конца света и никуда не торопящийся. Но потом ей исполнилось двадцать, и все изменилось.

В ее снах разбивалось стекло, звучали два мужских голоса, такие громкие, что их можно было назвать лишь боевыми кличами, и она бежала, бежала, бежала. Ладони и колени разодраны и сочились кровью, но она знала, что должна укрыться. Она будет в безопасности, если никто не сможет ее видеть. Она знала это. И пока никто не знает ее местоположение, она в безопасности.

София открыла глаза, совершенно не понимая, почему вдруг проснулась в пять утра. Сквозь закрытые жалюзи пробивалось немного света, но в остальном помещение оставалось приглушенного жемчужно-серого цвета. Было бы замечательно, будь она утренней пташкой, но это вовсе не в ее духе.