Доминум

– И ты виноват в том, что нас стало меньше, – ожесточился Антарес. Злость загорелась в нем с новой силой. Он так же осторожно двинулся в обход врага. – Лишь ты один.

– Так странно – убивать тебя в этой оболочке. Меня даже немного интересует: что же с тобой произошло? Но… Это ведь не важно для итога.

Антарес не боялся, но четко понимал: он не выстоит. Да, его душа сильна, но не настолько, чтобы при одном разуме биться с тем, кого он с трудом одолел, будучи целостным. К тому же моя оболочка все еще блокировала бóльшую часть его сил из-за недавнего выстрела. Он не мог спасти нас, не разрушив плоть. Как ни погляди – мы смотрели в черные глаза собственной смерти.

– Последний вопрос, – произнес Антарес, остановившись. Свет распространялся по телу, я уже чувствовал жжение на щеках. – За все Генезисы, что мы знаем о существовании друг друга, мы никогда не оставались вот так – наедине – и не имели возможности поговорить душа в душу.

– Я был занят. – Гортрас замер напротив.

– Ты видел каждого из Верховных Света и пережил всех. Материя распадалась и возрождалась в чем-то новом, сменялись эры, и все происходило на твоих глазах. Ни одно существо не живет так долго. Все обязаны умирать. Но не ты. Ты словно древнее самой Вселенной.

Гортрас впервые заинтересовался его словами и ждал продолжения, пока Антарес формулировал ключевой вопрос.

– Кто ты такой? – наконец спросил он. – Даже дэлары, по правде, сего не ведают. Ты пришел в этот мир и сразу же занялся разрушением Эквилибриса. Говорят, именно ты подговорил Ревершиля отречься от Баэрдода. И ты же встретил дэларов, когда они отвоевали независимость. Ты рассказал им, как лучше всего убивать нас. Тьма против Света, Свет против Тьмы. Ты часть этого мира, но осознанно подверг его разрушению. Бесконечная война медленно разваливает на части Вселенную. Обливион пожирает ее. Мы на одной плоскости, Гортрас. Зачем ты хочешь погубить всех?

Некоторое время тишину нарушало лишь гудение Тьмы.

– Не все зло происходит по моей вине, и не все злом является, – покачал головой темный, распахнув глаза. – Но ты ошибаешься, дет Фаберлан. Мы с самого начала не были в одной плоскости. Этот мир гораздо, гораздо сложнее, чем ты себе представляешь. Неважно, кто я. Никто не важен. И я устал, но не могу остановиться.

Черные нити, точно щупальца спрута, оплетали все мое тело, тут же растворяясь от столкновения с огнем. Антарес попытался вырваться, но Тьма не дала и шанса, обрушив меня на землю. Энергия давила прессом, только бы пробить огненную оболочку, которую Антарес пытался сохранить всеми силами. Кости заныли, не готовые к таким нагрузкам. Антарес с трудом успевал залечивать раны, но больше его волновало то, что он не мог создать ни оружия, ни доспехов – каждая попытка отдавалась сильнейшей болью в грудине. Я задыхался, ребра трещали. Оболочка могла вот-вот развалиться. Нам была нужна подмога.

«Мы одни. Надеяться не на кого, – ответил Антарес на мои метания. – Он еще не вернул всех сил после пяти тысяч Генезисов заточения. То, что ты видишь, лишь капля его возможностей. Но он восстанавливается. Все кончено».

«Ты и сам не веришь в это! – мысленно закричал я. – Вытащи нас! Примени свой Апогей!»

Верховный похолодел.

Огонь гас.

«Максимус, я не справлюсь».

Нет, что-то должно было случиться, не могло все закончиться вот так! Я упирался всеми силами, но ревущий поток Тьмы готовился расплющить меня, раскатать на молекулы прямо по земле.

«Если бы ты не вмешивался в том лесу, если бы ты позволил мне завершить дело… Мне нужно туда добраться! Необходимо! – сокрушался заоблачник. – Ставки слишком высоки!»

Он помедлил.

«Максимус, я…»