Доминум

Он рухнул в одну из мягких ниш в стене, потер гудящий лоб и с трудом обвел библиотеку глазами. С ночного неба Фадмириона лился пыльный сиреневый свет. Его едва хватало, чтобы осветить все через широкое витражное окно. Инфоры, накопители, большие чаши с водой, стеклянные глобусы планетарных систем – все неярким блеском слепило Альдебарана. Дышать становилось невыносимо, а смотреть на мир – тем более.

Возможно, стоило оставить указания на случай, если… Альдебаран лишь сильнее нахмурился. Если что? Если его найдут мертвым с меткой Обливиона на груди? Жалкое зрелище. И тем не менее следовало сказать остальным, как распорядиться с некоторыми делами, что ответить тартскому представителю Банка памяти. Альдебарана волновали рабочие дела, ведь, как только его не станет, на Кальцеоне мог начаться хаос. Впрочем, его утрясут, как и любую другую неурядицу. А Белзирак? Как они отнесутся к случившемуся? Знали ли они о том, что Альдебаран пошел наперекор Зербрагу, в которого верил весь генум? Возможно, его даже откажутся хоронить в некрополе Белзирака.

Альдебаран поежился от этих мыслей. И особенно от того, что никакого страха он не испытывал. Какое-то спокойное смирение, непонятное даже ему самому. Эквилибрум так устал, так изнывал от тяжести своего существования, что уже и не видел ничего чудовищного в том, чтобы раствориться в полном забвении.

Почему ему было так боязно признаться во всем Бетельгейзе? Альдебаран в сотый раз задавал себе этот вопрос, пока его сознание уплывало все дальше в туман. Ее образ расплывался в голове. Бетельгейзе никогда бы не сочла его предателем, она бы все поняла. Но он предал не ее, а самого себя. Так глупо подставился, на краткий миг поверил отцу, дал слабину перед Зербрагом. Альдебараном вечно кто-то командовал, будь то генум, полководец или вышестоящие. Он так от всего устал.

Так устал…

– Надеюсь, ты собой доволен.

Альдебаран вскинул голову, точно пробудившись. На фоне мерцающего окна стоял длинный, как шест, Зербраг. Все еще не лично, а вновь прислав имаго. Но даже эта кукла отражала весь властный холод и яд, с которыми жил оригинал. Альдебаран с трудом поднялся на ноги и выпрямился.

– Все-таки ослушался, – пророкотал Зербраг, морщась от отвращения. Он медленно приближался. – Из благих соображений, видимо. Или так ты думал?

– Тебе не стать Верховным, – сипло отозвался Альдебаран. – Ни сейчас, ни в будущем.

– И как ты живешь, зная, что предал столь многих? Свой генум, бывшего предводителя, ту, которой поклялся в верности?

– Я…

– Что ты вообще знаешь об Антаресе?

Увидев недоумение на лице Альдебарана, Зербраг сжал челюсти.

– Ты думаешь, что его возвращение – это спасение для всех? Альдебаран, ты слеп, как высшие анимусы!

– Заткнись, – грозно пробасил эквилибрум.

– Родители не благословили его Светом, он не имел сил. Откуда в нем появилась такая мощь? Ты никогда не задумывался о причине произошедшего? – Зербраг отвернул голову к тени. – Он погубит всех. Я же пытался спасти Свет. Спасти вас! И не остановлюсь, пускай ты и помешал мне. Жаль. А я возлагал на тебя такие надежды после того, как ты сдал нам Седьмой Элизиум и своего брата.

Альдебаран помрачнел. Он ярко помнил то событие, и не было мгновения, когда бы не сожалел о том, как Поллукса позорно тащили сквозь гневную толпу, словно какую-то тварь. Его освистывали, порицали, ругали и проклинали. И все посреди монументальной Алтарной площади, одной из важнейших в Люксорусе, накрытой вытянутым каменным куполом, из круглых отверстий которого лился свет Баэрдода.

Два легиона Зербрага Прожигающего вернулись из бойни в Элизиуме, приведя с собой пленных. Остальных длинной процессией вели в темницы, застенки милитерии и Люминарной стражи, однако здесь разыгралось представление иного рода.

Поллукса бросили в самый центр площади, грязного, залитого кровью, в ссадинах и ранах. Зербраг вышел вперед, в широкий круг, к своему подчиненному. Он принес с собой победу и правду, никто и не думал с ним пререкаться. Каждой душе было омерзительно даже помыслить о том, что сотворил Поллукс, ранее уважаемый своими братьями по оружию, сильный и талантливый воин, представитель одного из древнейших генумов.

Но теперь он отрешенно стоял на коленях, покорно склонив голову, пока Зербраг под недовольные вопли толпы вещал, что сохранит жизнь предателя Света. Вместо этого, по праву власти, которую имел командир над своим личным солдатом, он мог выбрать наказание самостоятельно. И приговор был вынесен – гало-пленение.

Альдебаран ужаснулся. Он стоял совсем неподалеку, среди Белзирака. Звезды с отвращением и неверием смотрели на родную кровь, отказываясь принимать случившееся. Но не Арктур. Тот растерянно застыл и глядел вперед, словно ничего не видя и не слыша.

– Отец! – в панике воскликнул Альдебаран. – Скажи свое слово! Его отправят на справедливый суд, если вступится генум!

Арктур вздрогнул. Его взгляд сфокусировался на Поллуксе под шум ревущей толпы. Затем эквилибрум покривил губы и закрыл глаза.

– Он получит то, что заслуживает предатель.

Сердце Альдебарана ухнуло вниз. Похолодев, он вымолвил: