Доминум

Отчего-то вспомнилось, как Антарес жил с ними в детстве. Тогда они втроем сидели на каменистом пирсе глубокого бирюзового озера, подставляли лица дневным лучам, болтали ногами в воде. И говорили о будущем. Как было бы здорово вырваться из-под опеки генумов, поучаствовать в сражении, совершить подвиг. Странствовать и видеть чудеса. Антарес уже тогда с непривычным огнем в глазах рассказывал, что хочет впечатлить других, найти свое призвание и дом. Ему не нравилось быть одиноким и слабым представителем умирающего генума. Поллукс же лежал на спине и посмеивался. Он мечтал о другом. О свободе, о независимости. Его злил контроль отца. А еще он подумывал стать инженером после службы. Или правоведом.

Спустя целые Генезисы Альдебаран, вернувшись из очередного сомниума, оставил армию. Он решил отдохнуть в малом родовом поместье в Эскаровой системе и тогда познакомился с Бетельгейзе. Молодой кровнорожденной звездой, дочерью Яаронеса Пронзающего. Понимание, что кто-то может терпеть недовольного всем эквилибрума, вызывало у Альдебарана недоумение. А то, что он завел дочь, – тем более. Но Бетельгейзе не походила на желчного отца, пускай немного о том и жалела. На нее давила его громкая репутация отличного и всем известного военного тактика, пока она сама была никем.

– Я хочу сражаться как вы, луц Альдебаран! – воскликнула она одним вечером, когда ее отец ушел на обсуждение дел с Арктуром. – Прошу, научите!

Она мечтала стать достойной своего родителя. Пускай и не хотела его затмевать…

Но Бетельгейзе всю жизнь желала высот, ей было необходимо влиять на происходящее и исправлять чудовищные ошибки системы. И Альдебаран помогал ей как мог, обучал всему, что знал сам, пока она не начала уверенно держаться на собственных ногах. Бетельгейзе с ее всеохватывающей добротой и пониманием была необходима всем душам. И тогда он стал ей попросту не нужен, потому отпустил.

Кто-то мечтал о своем месте, кто-то – о свободе, кто-то – о том, чтобы помогать другим. Иные желали славы, любви, огромной души, силы, титула, знаний. Кто-то просто хотел собирать рептилий или долго странствовать по префектурам Вселенной. Альдебарана всегда восхищали стремления душ. Он часто интересовался ими, хотел узнать о целях своих друзей и коллег.

Но Альдебаран никогда по правде не понимал, чего же хочет сам.

О чем он мечтал?..

Эквилибрум не сразу понял, что кто-то стоит рядом с ним. Отяжелевшая голова была опущена, в ней остался только звон. Он разлепил веки и как в тумане увидел изящную ладонь, покрытую сеткой шрамов.

– Ты должен был сразу рассказать мне обо всем, – с тревогой вымолвила Бетельгейзе.

Она осторожно повернула лицо Альдебарана к себе обеими руками.

– Почему ты не рассказал об Обливионе? – выдохнула звезда. – Что с тобой случилось?

Когда префект заговорил, то не признал свой осипший, лишенный силы голос. Он кратко поведал о том, как Зербраг обманом на время стал его Доминумом.

– Но это не твоя вина! Альдебаран, во имя всего светлого, почему ты не пришел ко мне?

– Ты бы меня поняла.

– Да! Обливион всех поглоти, конечно, я бы поняла!

– В этом и проблема. – Он качнул головой. – Ты бы простила меня в любом случае. А я того не хочу.

Бетельгейзе удивилась, ее руки дрогнули. Альдебаран еле слышно продолжал:

– Я снова поддался ему, Бетельгейзе. Когда уже поклялся себе больше никогда не делать этого. Но он пустил корни в мою душу так глубоко… Из-за этого погибла моя подчиненная, а дэлары и звезды Зербрага едва не убили Антареса. Я больше не могу верить себе или клясться, что не поддамся Зербрагу вновь.

– Ты…

Он лбом упал на руку Бетельгейзе, лежащую на его плече. Она пахла как пламя посреди морозного леса.

– Я так устал. Я всю жизнь был верен другим, выполнял приказы. Кто-то всегда мной командовал и управлял. Будто я никогда не чувствовал свободы, а может, она не была мне нужна. Отец, вынудивший меня вступить в армию; обязанности солдата; управление префектурой… Я ничего и никогда по-настоящему не решал в своей жизни. Всего лишь полезный инструмент Света, работающий по его указке и делающий только то, что требуется. Но, может, я смогу хотя бы выбрать между спасением и смертью.

Альдебаран заставил себя вновь сфокусировать взгляд на Бетельгейзе.

– Я выполнил свою задачу, – прошептал он. – Но пал по дороге. Я так больше не могу. И хочу наконец освободиться.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Бетельгейзе сжала его плечо.

– Нет, – решительно сказала она. – Ты хочешь проиграть ему – Зербрагу? Тому, кто всю жизнь измывался над тобой, кто использовал тебя при каждом удобном случае? Хочешь доказать ему, что он все это время был прав и ты всего лишь расходный материал? – Звезда нагнулась, чтобы поймать его угасающий взгляд. Она пылала ярым пламенем. – Живи, чтобы показать ему обратное. Заяви об этом во всеуслышание! Обливион никуда не денется. Но Зербраг должен понять, что ты – сильная душа, которая всего лишь сбилась с пути. Все тебя уважают и все тебе верят. Ты намного сильнее, чем думаешь.

Бетельгейзе выпрямилась и с железом в голосе добавила: