Домочадцы и другие лоскутяне

Лорелея почувствовала, как у неё в горле расправляет свои смертоносные крылья Песня сирены, и двумя руками зажала себе рот… Он всего лишь использовал свой шанс, как его мог использовать только пират – обокрал приютивший его дом! И это возымеет свои последствия – ей не надо вмешиваться. Да и в лодке вместе с Эль Треко были люди, которые пришли на помощь к терпящему бедствие! Они приплыли на сигнал тревоги, который он подал, запалив пламенем кустарник и деревья на её скале…

Снова оглядев свой разорённый дом, Лорелея нашла в себе силы улыбнуться: вот и настало время заняться ремонтом, иначе она долго ещё собиралась бы… И в этот момент услышала звук весельных гребков. Обернувшись, увидела лодку Максимиллиана, мощно гребущего к её гроту.

– Лара, как ты, что случилось? Я вдруг увидел дым посреди моря и понял, что горит твой остров! – закричал он издали, увидев её.

– Да нормально всё, не волнуйся, ответила сирена. И в этот момент небо, с утра затянутое облаками, разразилось проливным дождём. Через несколько минут пламя на скале погасло…

Вечером они сидели в шезлонгах и пили горячий чай.

– Не переживай, я понемногу перевезу сюда земли, рассыплю её на тех местах, где выгорели твои деревья. И саженцев привезу. Снова зеленью всё порастёт…

– Ой, я забыла тебе сказать – у коровок в стаде появились четыре новых телёнка!

– Правда? Вот здорово!

История пятая

Сима проснулся, когда солнце давно прошло точку зенита… Занавеска на окне трепетала сигнальным флажком, посылая в мир сообщение отбоя тревоги. Он полежал немного, перебирая в памяти ночные впечатления. Встал босиком на прохладный пол и порадовался тому, что доски не уходят из-под ног. Прошёл по просторному коридору, приоткрыв по ходу двери в комнату Миши и Хулигана Гоши, убедился, что оба ещё крепко спят. Говорящая Собака Чау, чуть подняв голову с тёплой лапы, сонно взглянула на него и шевельнула хвостом. Дома! Все дома, наконец, отсыпаются, хотя Дедушка Бертик давно сыграл уже и мелодию обеда. И Ди Ноель, конечно, спит в своей кровати! Крепко же ему досталось этой ночью!

Вообще-то его звали Симоном, но мама нашла такое милое маленькое имя – Сима. Он вырос в приюте, потому что… потому что?… Симон не знал этого. Просто, с определённого возраста осознал себя там. Рядом всегда были дети, которым надо было выживать и взрослеть в обстановке стерильного равнодушия. Может быть, поэтому приютским не знакома любовь. Они готовы в минуту принять за неё любую иллюзию. Но он-то помнил, что такое тёплый дом и любовь людей, живущих семьёй. Сима уже забыл, как выглядели его родители, но конечно, узнал бы их сразу – если бы только увидел…

Взрослея, научился в каждый день входить, как большой корабль входит в узкий канал – еле вмещаясь в русла своих желаний… Понимать, что ограничения – на расстоянии вытянутой руки, и проходить сквозь них, как нить проходит сквозь игольное ушко – сохраняя всё, чем полна жизнь и память… Иногда он отчётливо ощущал – кто-то ведёт его за собой, стараясь уберечь от ушибов. Кто это был? Интуиция? Душа? Невидимый друг, который думает о нём? Или судьба?

Сколько он помнил себя, всегда знал: в каждую минуту кто-то далеко или близко просит о помощи. Это было нелёгкое знание, потому что мало кому мог помочь сам ещё беспомощный мальчишка…

Однажды, когда весь приют был погружён в глубокий сон, Сима услышал всхлипывания. Мальчик поднял голову и огляделся. В спальне было тихо. С соседних кроватей доносилось еле слышное ровное дыхание. Всхлип повторился. Он шёл откуда-то извне. Кто-то плакал за стенами приюта.

Парнишка выбрался через окно, мягко спрыгнул на траву. С удивлением отметил про себя движущиеся чёрные тени деревьев на чёрной земле – раньше он их никогда не замечал. Вдоль хорошо знакомой, рябой от серых проплешин в облупившейся розовой штукатурке стены стояли погашенные фонари. Дворник зажигал их в сумерках, расставлял на строго отведённых местах и гасил, когда приют засыпал: масло надо было расходовать экономно. Сима зажёг фонарь и побежал на поиск плачущего. В бегущей световой дорожке у него под ногами вырастали ненастоящие, словно вылепленные из пластилина, лоскуты газонной травы, серые плиты дорожек с бурыми и жёлтыми заплатами опавших листьев. Плач слышался со стороны побережья. Он перелез через забор и решительно направился к морю.

Море было неспокойно, каменистый берег осыпали осколки разбивающихся о земную твердь тугих волн цвета бутылочного стекла… Чей-то тихий плач звучал где-то рядом. Мальчишка поскользнулся на мокром уступе и шлёпнулся на большой скользкий валун.

Прямо на него смотрела заплаканная маленькая девочка, почему-то сидящая по пояс в воде.

– Давай руку, – сказал он, – я тебя вытащу! Что ты делаешь здесь одна ночью?

– Не надо меня вытаскивать. Я немного заблудилась. Мне надо посидеть здесь до утра, а одной страшно…

– А где ты живёшь? Зачем сидеть здесь, в воде, всю ночь? Я могу проводить тебя домой! Тебя, наверное, все ищут, беспокоятся…