Домой

Володя снова уткнулся ему в грудь. Арсений Васильевич машинально погладил его по голове. Володя прошептал:

– Мне страшно.

Арсений Васильевич крепче обнял его:

– Бедный ты мой мальчик… и сказать-то мне тебе – нечего. Что же он наделал, дурачок… Ну, не плачь больше, сынок. Ничего не поделаешь.

– Как он теперь будет?

– Плохо будет, Володя. Ну, потом приспособится. И слепые ведь живут, и калеки…

Дверь распахнулась, вбежала Нина.

– Папа, что с Володей? Что с тобой?

Володя почувствовал, как к глазам снова подступают слезы. Арсений Васильевич вздохнул:

– Ниночка, потом расскажу. Иди домой, Володя придет сейчас.

– Папа!

– Ниночка, с Володей все хорошо.

Нина кивнула и тихонько вышла из конторы. Арсений Васильевич внимательно посмотрел Володе в глаза:

– Я тебе сказать хочу, Володенька. Береги себя. Когда что затевать будешь – всегда помни, что у тебя папа, мама, сестренки. Понимаешь? И Нина вот за тебя переживает. И я. Подумай сто раз, потом сделай. Хорошо?

Володя кивнул:

– Понимаю.

– Ну, иди к Нине.

Володя поднялся наверх. Встревоженная Нина встречала его в дверях, молча взяла за руку, провела к себе в комнату. Там Володя рассказал Нине про искалеченного мальчика. Нина слушала, всхлипывая.

– Нина, как он теперь будет?

– Я не знаю… – всхлипнула Нина, – не знаю. Это даже представить-то страшно.

Володя с шумом втянул в себя воздух, стараясь сдержать вновь подступившие слезы. Нина сочувственно смотрела на него:

– Да не стесняйся ты меня!

Володя снова заплакал, Нина тоже.

Наконец, он поднялся:

– Я пойду, мама ждет уже.

Мама была чем-то встревожена и не обратила внимания на заплаканного сына. Володя быстро скользнул в свою комнату, сделал уроки. Мама позвала ужинать, Володя отказался – сказал, что немного болит голова, он лучше пораньше ляжет спать.

Всю ночь ему снились кошмары – вот он после ранения ползет по полю, ничего не видит, не знает, куда ползти. Володя просыпался с бешено бьющимся сердцем, лежал некоторое время, вставал, ходил по комнате, потом ложился снова, засыпал – и снова полз куда-то в полной темноте.

Утром он проснулся совсем больным. Попытался было отговориться от гимназии, но мама, потрогав лоб, решительно отправила его из дома.

В гимназии было еще тревожнее, чем вчера. Повсюду говорили только о Вите. На большой перемене Штемберг созвал учеников в актовый зал, коротко рассказал о случившемся.

– Я надеюсь, что все остальные сделают выводы, – сказал он под конец.

– Он герой! – крикнул кто-то из старших.

Штемберг нахмурился.

– Все, кто будет выражать настроение бежать на фронт – будут подвергаться взысканиям, вплоть до исключения из гимназии. Завтра я назначаю общее собрание родителей, в шесть часов. Ваши классные наставники запишут это вам в дневники.

Гимназия бурлила.

– Он хочет запретить нам быть патриотами!

– Да у него самого немецкая фамилия! – крикнул кто-то.

– Да, точно!

– Может быть, он – шпион?

Володя прислушался. У Штемберга – немецкая фамилия? Но и у Володи фамилия вполне немецкая – Альберг… Что за глупость, делать такие выводы по фамилии!

– Точно, шпион! – возбужденно заговорил Шурка, – а в гимназии работает под прикрытием! Ребята, надо за ним следить! Давайте так – после уроков кто-то остается за ним наблюдать… потом меняемся, чтобы он не заметил. Кто первый? Альберг, ты давай первый. Я домой сбегаю, потом тебя сменю.

Володя покачал головой:

– Я не буду.

– Почему? Струсил?

– Нет, – вспыхнул Володя, – просто это… глупость. У меня тоже немецкая фамилия, и что – я тоже шпион?

Шурка прищурился:

– А что? Может, и ты. Поэтому и следить не хочешь!

Володя криво усмехнулся. Шурка не унимался:

– А отец твой – инженер, и фамилия немецкая! Может, и он шпионит? А?

Что случилось потом, Володя почти не помнил. Он кинулся на Шурку. Тот не ожидал нападения, и победа осталась бы за Володей, но тут в класс вошел сам Штемберг.

– Что тут происходит?

Мальчики отскочили друг от друга.

– Альберг? Коган? В чем дело? Вы знаете, что драки в гимназии строжайше запрещены? Оба – ко мне в кабинет.

В кабинете директор сел за стол. Володя с Шуркой молча стояли перед столом.

– Итак, в чем дело? Кто начал потасовку?

Какое глупое, смешное слово – потасовка… Не к месту Володя вспомнил, что это Нина любит вот так вот обмусоливать какое-то слово – говорит его, говорит, рассказывает, что оно ей напоминает, и потом это слово, самое простое, привычное, становится каким-то странным, диким, нелепым. Интересно, что бы она сказала про слово – шпион? Что шипит, что напоминает шипение змеи? И Володя невольно улыбнулся.

Штемберг заметил его улыбку.

– Вы еще и улыбаетесь, Альберг? Расскажете, что вас так веселит? Может быть, то, что я собираюсь вызвать вашего отца отдельно? Или то, что вам будет снижена отметка по поведению?

Володя покачал головой:

– Простите. Я.. я просто улыбнулся своим мыслям. Нет, меня не веселит то, что вы вызовете отца и снижение отметки.

– Из-за чего началась драка? Кто зачинщик?

Мальчики молчали.