Домой

И она быстро зашагала в сторону дома. Володя поплелся за ней. Ужасно болел разбитый нос.

Увидев детей, Смирнов всплеснул руками:

– Что это? Володя, кто тебя?

– Он меня защищал! – крикнула Нина, – к нам какие-то негодяи пристали на Клинском, меня за косу дернули, и Володя с ними дрался – один, против всех! Папа, ему надо умыться. Смотри, он и форму запачкал – кровь капает.

Арсений Васильевич обнял мальчика за плечо и провел его в глубь лавки, в свою контору. В углу стоял маленький умывальник. Смирнов ласково нагнул Володю к раковине:

– Давай умою…

Он аккуратно смыл кровь с Володиного лица, потом приложил к носу намоченное холодное полотенце.

– Очень больно, мальчик мой?

Володя отрицательно покачал головой.

– Ну вот и отлично. Ты молодец! Один против всех… Пойдем, выпей с нами чаю.

Они прошли через контору и поднялись на второй этаж в квартиру лавочника. В небольшой столовой Нина уже накрыла на стол.

– Садитесь, Володя! Сейчас я налью вам чаю. Папа, а где у нас ватрушки? Володе они так понравились!

– В буфете посмотри, Ниночка. Ну, Володя? Расскажи, как поживаешь? Как гимназия?

В светлой комнате сразу потемнело. Володя вспомнил про свое опоздание и записку, про то, что форма испорчена, нос расквашен, фуражка потеряна… все это нужно будет как-то объяснять родителям… отчаявшемуся мальчику вдруг пришло в голову, что все беды начались именно из-за лавочника – если бы Володя знал, что тот даст ему конфет просто так, то поехал бы на трамвае, не опоздал бы в школу и, получив конфеты, сразу пошел бы домой, и тогда фуражка была бы цела… Он отодвинул чашку и встал:

– Мне пора домой. Спасибо за чай.

Арсений Васильевич внимательно посмотрел на мальчика.

– Что-то случилось, Володя? – спросила Нина, – куда вы?

Смирнов остановил ее:

– Ниночка, если Володя говорит, что ему пора… Не задерживай его. До свидания!

Володя пробормотал слова прощания и выскочил вон.

Во дворе он остановился. Отчаянно хотелось плакать. Он видел перед собой огорченное лицо Нины и вопросительный взгляд ее отца. За что он их обидел?

Несчастный и расстроенный, он побрел по улице. Снова заболел разбитый нос. Что теперь делать?

На улицах загорались фонари, накрапывал мелкий дождик, редкие прохожие спешили по своим делам.

Володя поднял голову – какое темное, страшное небо, ни единой звезды, казалось, тучи нависают над самой головой, вот-вот коснутся. Володя вздрогнул и огляделся. На улице никого не было.

Совсем один, подумал он отчаянно, совсем один, и во всем мире, наверное, тоже один. От страха стало трудно дышать, он прижался к стене дома и зажмурился.

Через минуту отпустило, и Володя побрел дальше. Нет, вот в окнах светятся огоньки, там есть люди, но только это чужие люди. А он один – со всеми бедами и страхами. Один!

Было уже совсем темно, когда Володя подошел к своему дому. Он устал, замерз и чувствовал себя совершенно опустошенным. Окна квартиры Альбергов были ярко освещены. Володя поднялся на второй этаж, позвонил, и дверь тут же распахнулась. Дуняша крикнула:

– Он! Софья Моисеевна, он!

В передней появилась перепуганная мама.

– Володя! Господи, где ты был! Что с тобой случилось?

Приглядевшись к сыну, она воскликнула:

– Что с твоим лицом? И где фуражка?

На пороге появился отец. Он устремил на сына разгневанный взгляд, но Володя настолько устал, что принял это совершенно равнодушно.

– Иди умойся, боже мой! – едва не плакала мать, – и голодный ты, наверное!

Володя прошел в ванную и умылся. Как смог, оттер пятна с брюк. Выйдя в гостиную, он увидел отца и мать.

– Пойдем со мной, – еле сдерживаясь, сказал отец.

Мама хотела было что-то сказать, но отец взял Володю за плечо и вывел в коридор.

В кабинете отец сел за свой стол. Володя молча стоял перед ним.

– Где ты был? – звенящим от ярости голосом спросил отец.

Володя медленно начал перечислять:

– Я был в гимназии. Потом гулял. Потом подрался. Потом опять гулял..

И тут он вспомнил про записку.

– А еще тебя вызывают в гимназию. Я сегодня опоздал. Директор написал записку, она в ранце. Принести?

– И ты так спокойно об этом говоришь? – поинтересовался отец.

Володя молчал.

Яков Моисеевич внимательно посмотрел в лицо сына.

– Иди спать. Завтра поговорим.

Володя равнодушно пожелал отцу спокойной ночи и вышел.

Мама, не находившая себе места у дверей кабинета, обняла его и повела в детскую. Она засыпала его вопросами, но Володя попросил:

– Мама, можно мне лечь спать?

– Конечно, – растерянно сказала мама, – ложись, мой мальчик. Да хорошо ли ты себя чувствуешь, не заболел ли?

Она потрогала ему лоб, а когда он лег, укрыла потеплее.

Володя долго не мог уснуть. Он смотрел на причудливые тени на потолке и думал о Нине и ее отце.

Ему очень нравилось, как они относятся друг к другу. Смирнов так ее любит, это видно. И никогда не сердится. Она, наверное, никогда не боится идти домой.

Правда, у Нины нет матери.

Как это – без мамы?

У нее нету мамы, а он сегодня так себя повел – просто взял и ушел!

Наверное, они на него обиделись.

Что же делать?

Завтра же надо зайти, попросить прощения, помириться.

Нина-то уж точно ни в чем не виновата.

А какие вкусные были ватрушки!