Домой

Утром в Володя собрался в гимназию как можно скорее. Отец был в кабинете, мама в спальне, и Володя постарался ускользнуть из дома до того, как они вышли. Записку он оставил на столе в гостиной.

Он сказал учителю, что записку отцу передал и что тот непременно зайдет. День тянулся долго и нудно.

После уроков Володя снова пошел пешком.

– Володя!

Он обернулся на оклик. Нина стояла на углу их улицы. В руках у нее была корзиночка. Она улыбнулась, и Володя неуверенно пошел к ней навстречу.

– Володя, мы вчера вас чем-то обидели? – быстро заговорила Нина, – вы так скоро ушли… Если это так, то, пожалуйста, простите нас. Мне жаль, правда.

И, кивнув ему, она пошла в сторону дома. Володя, постояв секунду, бросился за ней.

– Нина! – сказал он, задыхаясь, – это вы простите меня, пожалуйста! Мне так стыдно! Вообще стыдно… за вчерашний день. Я натворил таких дел, Нина! Просто не знал, что делать.

И, запинаясь и заикаясь, он рассказал ей все – и мысли про бесплатные конфеты, и про трамвай, и про записку, и про страх перед отцом, и даже про то, как боялся поднять глаза на небо без звезд.

Нина внимательно слушала его. Когда он замолчал, красный и несчастный, она взяла его за руку:

– Володя… Послушайте меня. Ваши родители так вас любят, а если и сердятся – так что же? Вот увидите – все уже хорошо. А что касается конфет… вы понимаете, Володя, мой папа с радостью раздавал бы конфеты бесплатно, если бы это не было нашим единственным доходом. Но… если у вас не будет денег… и вам захочется есть – ведь всякое бывает в жизни, правда? – вы всегда можете к нам прийти. Папа очень хорошо отзывается о вас, Володя. Знаете, и мне очень нравится с вами разговаривать.

Володя смешался. Больше всего ему хотелось плакать, но как плакать перед девочкой?

Нина улыбнулась.

– Мне надо идти. Я должна отнести эту корзинку по адресу, на Фонтанку. Там живут две старушки, мы доставляем им провизию на дом.

– Я помогу вам? – предложил он неожиданно.

Нина серьезно посмотрела на него.

– Мне бы очень хотелось пройтись с вами, Володя. Но лучше идите домой. Ваши родители будут недовольны, если вы и сегодня задержитесь.

Володя угрюмо кивнул. Домой ему не хотелось, но Нина была права.

Дома все более-менее обошлось – отец, оказывается, успел зайти в гимназию, и директор сказал ему, что сын, конечно, упрямый и непростой ребенок, но зато похвалил таланты Володи, пообещав ему большое будущее. Эля в тот же день принесла табель с отличными оценками, родители были довольны, и Володя отделался запретом на неделю гулять после гимназии.

***

Когда мальчик ушел, расстроенная Нина стала убирать со стола, Арсений Васильевич вздохнул:

– Не знаю, что сделалось, доченька! Вроде и не обидели ничем…

– Только подружились! – огорченно заметила Нина, – мне с ним весело было, папа! Он… необычный, что ли.

– Это точно, – согласился Арсений Васильевич, – необычный. Ладно, Нина. Ты мне вот что скажи: завтра суббота, может быть, к тете Лиде поедем? Я вечером занят буду, ты бы у нее осталась. А в воскресенье я приду за тобой, и домой поедем. Хорошо?

– Хорошо. Мы с ней готовить будем. Папа, как ты думаешь, что с Володей случилось?

– Ох, Нина. Не знаю. И ты знаешь что? И думать не хочу.

Арсений Васильевич притворялся: о мальчике, прибегавшем все время за шоколадками, он думал очень часто. Нина сказала – необычный. Да нет, обычный…

Дуняша, прислуга Альбергов, очень оценившая удобную и недорогую лавку, иногда рассказывала о своих хозяевах – инженер все время работает, хозяйка тоже без дела не сидит, внимательная, веселая. Рассказывала и про детей: старшая, Эля, серьезная, в школе первая, но надменная, малышка совсем другая – веселая, ласковая, а какая умница! Но самый умный из детей Володя, и учится хорошо, и читает все время. И талантливый какой, руками все умеет делать – вот у Дуняши сломался кран от самовара, Володенька увидел и починил. Тоже инженер будет, наверное. И вообще – хороший мальчик, только тихий, замкнутый. Отец девочек балует, а с Володей строгий. Зато у мамы он любимчик, и он маму как любит – если ее дома нет, так места себе не находит, все к дверям бегает.

Жалко будет, если обидится и перестанет к ним ходить.

Но на следующий день Нина примчалась домой счастливая:

– Помирились, помирились!

– Ну хорошо хоть, – обрадовался Арсений Васильевич, – на что он обиделся-то?

– Да у него все сразу, – отмахнулась Нина, – ну, такой он, что делать?

В субботу Арсений Васильевич с Ниной приехали на трамвае к тете Лиде.

Лидия Васильевна была счастлива:

– Ниночка! Девочка моя! Арсюша! Соскучилась по вам, мои дорогие. Ну заходите, заходите…

– Ну как ты, Лида? – спросил Арсений Васильевич, проходя в столовую.

– Хорошо все, слава богу, не жалуюсь. Без вас вроде и скучно, зато вот сейчас как рада…

– Варя заходит?

– Редко, Арсений. Да я не переживаю. Была бы дочка… А так? Чужая.