Домой

– Играй! А твоя Нина кого хочешь убедит…

Анюта схватила куклу. Володя не поднимал глаз.

– Больше ничего у посторонних людей не брать!

– Они не посторонние.

– Не посторонние? Может быть, ты и жить к ним пойдешь?

– Жить не пойду. Но они не посторонние!

Мама пренебрежительно хмыкнула:

– Ну как скажешь.

Отец вернулся через месяц. Открылась дверь, и он появился на пороге – похудевший, грязный, отстраненный. Софья Моисеевна вскрикнула и бросилась к нему, Эля заревела и побежала за мамой, Анюта испугалась, кинулась к брату и тоже разревелась. Володя поднял ее на руки и растерянно смотрел на отца. Тот обнял маму, Элю, потом посмотрел на сына:

– Ну здравствуй…

– Здравствуй, папочка, – сглотнув, пробормотал Володя.

Софья Моисеевна бросилась на кухню – разогревать оставшийся от обеда суп. Эля крутилась около отца, спрашивая:

– Папочка, как ты? Папочка, как хорошо, что ты дома!

Анюта оторвалась от Володи и подошла к отцу:

– Папа, это что, ты?

Тот ухмыльнулся и протянул к ней руки:

– Иди сюда!

Подхватил Анюту на руки, уткнулся лицом в ее волосы:

– Девочка моя…

Вернулась Софья Моисеевна, захлопотала:

– Садись, Яков, обедай… Особо ничего нет, ну уж что есть… Давай, давай.

Отец поставил Анюту на пол и сел к столу.

– Как вы тут?

– Мы ничего, Яков. Я нашла службу, дают паек. Выживали… Кое-что стали продавать, ну, что уж делать…

– Дети одни?

– Да… Эля присматривает за Анютой, ничего, справляется. Она умница. Володя тоже помогает.

Отец кивнул и встал:

– Пойду умоюсь.

– Там не топлено, Яков. Но вода есть.

Отец вышел. Софья Моисеевна спохватилась:

– Полотенце не дала… Володя, снеси полотенце отцу.

Володя вышел в коридор. Дойдя до ванной, он постучал.

– Кто там? – глухо спросил отец.

– Папа, это я. Мама послала полотенце.

Отец открыл дверь. Он снял с себя пиджак и теперь стоял в рубашке – когда-то белой, папа других и не носил никогда, кажется, был всегда такой элегантный, красивый… Сейчас рубашка была серой, изношенной, у ворота порванной. У Володи сжало горло. Он молча протянул полотенце. Отец кивнул:

– Спасибо.

Володя не двигался. Отец удивленно поднял брови:

– Что ты? Иди. Я мыться буду.

– Папа… Папочка!

И Володя бросился к отцу, обхватил его руками и, плача, бормотал:

– Папочка, я так скучал… я так за тебя боялся.. Папочка, я хотел тогда тебя защитить, у меня не получилось, папочка!

Отец обнял его и гладил по голове:

– Ну что ты…

Потом отстранил:

– Ну, иди. Мне бы помыться.

– Папа, тебя больше не заберут?

– Не знаю. Не хотелось бы… Ну все, иди.

Володя вернулся в комнату и забрался к себе на диван. Отец скоро вернулся:

– Да, Соня, без горячей воды плохо.

– Ложись, Яков.

Отец подошел к Элиной кровати, что-то ей прошептал, потом поцеловал Анюту. Володя поднял голову. Отец подошел к его дивану:

– Спокойной ночи, сынок.

– Спокойной ночи, папочка.

***

Папа вернулся – но другим. По ночам он часто стонал, вскакивал, ходил по комнате. Мама вставала, ходила за ним, уговаривала лечь. Володя, затаив дыхание, следил за ними. Наконец они ложились, Володя сворачивался под одеялом и тоже засыпал.

Утром отец вставал, хмурый, раздраженный. Поначалу пытался выговаривать маме – недостаточно горячий чай, криво постелена скатерть, но Софья Моисеевна, когда холодно и язвительно, когда криком, прекратила его нападки. Эля всегда была любимицей, Анюта маленькой, и все отцовское раздражение стало выливаться на Володю.

Из ставшего холодным дома хотелось бежать, и он убегал – бродил по улицам или, превозмогая неудобство, отсиживался у Нины.

Арсений Васильевич, наблюдая за мальчиком, беспокоился. Да, отец вернулся, и в первый день Володя примчался к ним такой сияющий и счастливый:

– Папу отпустили! Папа дома!

Нина завизжала от радости, Арсений Васильевич обнял мальчика:

– Ну вот видишь!

Нина побежала было собирать чай в честь такого события, но Володя торопился домой:

– Там папа…

Теперь же радость его как будто угасла. О родителях он говорил мало и сдержанно – папа ищет работу, мама служит.

Арсений Васильевич отвез Нину к тетке, а сам уехал на три дня по близлежащим деревням, запасшись необходимыми мандатами – чтобы не приняли за спекулянта.

С продуктами было плохо. Поначалу очень помог Федор – приехал с корзиной, полной еды, денег брать не стал:

– Ты мне что суешь? Это деньги? Это бумажки. Печку ими протопи лучше, а то у меня зуб на зуб не попадает.

– Да я жару не люблю, – оправдывался Арсений Васильевич, – а если не деньги – что тебе дать? Вот у меня цепочка, кольцо еще…

Федор махнул рукой:

– Не стыдно?

– Нет. Ты меня кормить будешь?

– У меня хватит пока. И на твою Нину, и на мою.

– На кого? – оторопел Арсений Васильевич.

– Мы ребеночка взяли, – смущенно улыбнулся Федор, – девочку, пять лет. Нина, как и твоя.

– Ну вы молодцы! – обрадовался Смирнов, – Нину-то нарочно подбирали?