Домой!

«До свидания!» говорит мне по-русски дежурный, и на мой удивленный взгляд ухмыляется «Э, я много чего тут поднабрался!».

И мы прокручиваем тот же маршрут в обратном порядке, теперь уже по Нанту утреннему, залитому солнцем. Мимо проплывают картинки: девушка в мини, в дверях булочной, с длинной французской булкой в руках, старушка, остановившаяся поболтать с соседкой, школьницы, велосипедный кентавр-почтальон, утренние рабочие в синих комбинезонах. Я примеряю ко всему этому будущее расставание и решаю: нет, все-таки, не жаль.

Поднявшись по лестнице, мы заходим в квартиру, и мне очень странно видеть ее таким подневольным посетителем, нельзя сесть в привычное кресло с книжкой, нельзя включить газ под чайником, вместо обычного автоматизма действий порядок совсем другой – быстро сунуть в руки полицейским вытащенный из-под книг на полке паспорт (осторожно! на полке лежит моя подделка! задвинуть ее!), и быстро же, извинившись за задержку, покидать в одно место свои накопившиеся за два года вещи – Алик заберет в Россию. С собой я беру только привезенную недавно из Питера книгу, «Анну Каренину» (чтобы не скучать в тюрьме), ноутбук и плейер с парой компактов – в самолет).

В знакомой уже полицейской комнате Эрве (Эрве Дерво, так зовут очкастого – «Qui, je suis Breton, monsieur!»[1]) настукивает на компьютере очередные тома моего дела, я же в сотый раз разглядываю развешанных по стенкам девочек и изучаю памятку задержанному. Страшно надоела эта утомительная тягомотина, и я уже совсем-совсем не здесь, и даже мыслив голову лезут уже такие, московские, куда первым делом сходить и кого повидать.

«Может, вместо всей этой ерунды вы просто дадите мне справку об утере паспорта, и я завтра вечером спокойно поеду в Россию сам?»

«Нет, нет, что вы, дело в том что вы можете передумать!» ненатурально смеется он. «Поверьте мне, мсье, я человек с опытом!» Вот потеха.

Подходит время обеда, и, задумчиво переглянувшись и одобрив незначительность риска, полицейские зовут меня обедать в ресторан. Мы приезжаем в большой Carrefour, все остальное закрыто по случаю какого-то праздника, и я испытываю странное ощущение тайной подконвойности – никто не говорит, что мне не надо отставать, или уклоняться в сторону, но я и сам стараюсь идти вровень, чтобы не нарушить окриком благопристойности картины. Участвовать в застольном разговоре не хочется, и мои спутники долго обсуждают какие-то свои служебные новости. Встав из-за стола, я предупреждаю, «Пойду, кофе возьму», и прохожу тридцать метров до стойки, чувствуя спиной следящий искоса взгляд. Еще пять метров – и выход из кафешки, в голове проносятся голливудские кадры: внезапный рывок, бег по освещенным залам среди стеклянных стен-витрин, суматоха, шарахающиеся из-под ног люди, опрокинутая коляска; я беру свой кофе с булочкой, и возвращаюсь за столик.

* * *

«Вот, пожалуйста, – югослав… молдаванин… Румыния… Турция… Индия… Сенегал…» это меня знакомят с соседями по тюрьме гостиничного типа. Длинный разрисованный коридор казенно-светлой окраски, комнаты по сторонам, кухня с вечно орущим телевизором.

Для начала я обращаюсь к югославу:

«Здраво! Шта има? Како иде овде?” Но он смотрит на меня подозрительно набычившись, хоть и пожимает протянутую руку. «Албанец…» подсказывает мне кто-то, и я на всякий случай спешу отвернуться, да и вид у него больно страхолюдный,

Зато молдаванин мне рад («Иона… Ваня меня зовут», с трудом вспоминает он русские слова), и с ходу обрушивает на меня свою историю «Мне на волю надо… В Англию надо…» Впрочем, кажется, парень он славный. Полгода назад в руки ему попался рекламный проспект английского колледжа, и он уплатил даже вперед тысячу долларов за обучение. Но британское посольство отказало ему в визе, во французском было попроще, и он, уже во Франции, договорился с промышляющими переправкой нелегалов румынами, залез в грузовую фуру с цементными мешками, и поехал учиться. На границе фуру проверили (незадолго до того произошла история с десятком задохнувшихся в похожем контейнере китайцев) - и вот мы соседи.

«А чему учится-то хочешь?»

«Этому… маркетингу! И менеджменту!  Слушай, а у тебя соседи есть?»

«Вроде нет пока» (комнаты на двоих).

«А можно я к тебе перейду? А то сосед мой… этот… индеец, заебал, сука. Постоянно ночью курит. Я ему говорю, а он дубовый, ничего не понимает. Боюсь, не выдержу, пришибу»

«Давай». Он бежит за своим барахлишком. Набор арестанта – две простыни, наволочка, зубная щетка, шампунь, мыло. По-армейски аккуратно стелит кровать и садится у окна.

«Мне бы только на волю выйти… Я тех румын опять найду и меня отправят.»

«А ты им бабки-то отдал? Э, так можешь о них забыть»

«Нет… никуда не уйдут. Они известные – я в Молдавии людей знаю, если че рыпнутся – пиздец им. Не, я нужных людей знаю»