Домой не по пути

Останавливаюсь и чувствую, как замирает сердце, когда Уилл стучит в окно «Доджа». Из машины с недоуменной рожей выходит высокий мужик, но не успевает сказать ни слова, потому что Уилл размахивается и врезает ему кулаком по челюсти. Незнакомец ударяется о крыло машины, скатывается на землю и застывает, раскинув руки.

– Черт, – пищу я и вижу, как двери машины распахиваются, оттуда появляются еще двое. О боже! Мужчины невысокого роста, но у каждого на руках татуировки, и что-то мне подсказывает, что они их не в тату-салоне сделали.

– Какого хрена? – кричит один из них, у него смешная рыжая борода, он наступает на Гудмена. Мужик собирается его ударить, но Уильям отпрыгивает и усмехается. Ему весело. Класс! А вот мне, мать его, страшно до одури!

Дальше никто уже не пытается узнать, что происходит. Незнакомцы наваливаются на Уилла и начинают махать руками, рыча, будто одичавшие звери. Звуки ударов свистят в воздухе, рыки проваливаются в темноту и возвращаются эхом. А я стою с кожаной курткой и пялюсь, словно у меня вдруг появилось желание понаблюдать за чем-то неприличным.

– Хватит! – ору я. – Не трогайте его!

Я растерянно оглядываюсь. Где же люди? Ну почему их никогда нет, когда они нужны! Я вижу, как из магазина выходит еще один мужик с прозрачными пакетами, наполненными пивом. Раскрыв рот, он растерянно стоит несколько секунд. Затем до него наконец доходит, что происходит, пакеты валятся из его рук с оглушающим треском, и пенистая жидкость льется на асфальт, рисуя нечто сюрреалистичное и странное, за что кретины в художественной академии непременно отдали бы баснословные деньги.

Со смазанным стартом он срывается с места и бежит на Уилла, сжав кулаки. Мне даже в голову не приходило, что сходить с ума и бросаться на людей способен не только мой отец. Я бросаю куртку Гудмена на асфальт, разбегаюсь и врезаюсь в незнакомого мужчину, надеясь повалить его с ног.

Зря надеюсь.

– Ты что делаешь, дура? – шипит он мне в лицо и хватает меня под мышки.

Я оказываюсь в воздухе, прямо напротив его широченной и краснючей рожи. Мужчина встряхивает меня, будто запылившийся ковер. Встряхивает, встряхивает и откидывает в сторону, как ненужную вещь. Я ударяюсь спиной о землю и зажмуриваюсь от сильной боли, перекатившись на живот. Черт подери! Когда я поднимаюсь на ноги, перед глазами пляшут черные пятна. Проходит пара секунд, прежде чем я опять начинаю видеть. Уилла удерживает низкий мужичок с рыжеватой бородой. Он ждет, когда его друг размахнется и врежет Гудмену, но я незаметно подкрадываюсь сзади, запрыгиваю на него и впиваюсь пальцами в его потное лицо. Он скачет со мной по парковке, а я рычу ему в ухо.

В конце концов запыхавшийся и обозленный, он скидывает меня с себя и застывает, не переставая громко дышать. В глазах у него пылает ярость, и я прекрасно знаю, что обычно за этим следует. Собираюсь вскочить, но не успеваю. Мужчина молниеносно оказывается надо мной, и его толстенные колени припечатывают меня к асфальту.

– Отвали! – ору я что есть мочи. Голос срывается, и я хриплю, словно выкурила все сигареты мира. – Пусти меня, пусти!

Я бью по его уродливому лицу, а он ловит мои руки и морщит рожу, стиснув зубы. Рыча, он прижимает меня к земле, а пенистые слюни с его губ капают мне на кофту, будто он бешеный. От омерзения я кричу громче и извиваюсь под его толстым телом, не замирая ни на секунду. Но вскоре у меня не остается сил, и вместо криков я издаю стон, ощущая, как в груди горит и взрывается сердце. Боже, боже! Мне становится так страшно, что я едва сдерживаю слезы. Я помню отца, помню, что он со мной делал. Он бил, но никогда не лапал. Не прижимал к полу, не нависал, не стискивал в ловушке.

– Пусти! Отпусти меня, отпусти! – повторяю я сиплым голосом, а он прижимает меня еще сильнее. Теперь мужик не злится. Он хохочет, его намерения в мгновение ока меняются, его руки не душат, а играют, дергая мою одежду, перебирая волосы.

– Сумасшедшая, – гогочет он и наклоняется к моему лицу. Из его рта разит так сильно, что меня тошнит. Я отворачиваюсь, а он хватается пальцами за мой подбородок и тянет его на себя. – Что ты глаза отводишь, больше ничего не скажешь? Ничего?

Я взмахиваю ногой, пытаюсь достать его, а он приподнимает меня и со всей силы ударяет об асфальт. Да так, что в глазах взрываются краски. Распахиваю рот и в ужасе гляжу на небо. Оно тут очень красивое. Чистое. Звезд столько, что не сосчитать.

– Сумасшедшая, – ржет незнакомец, – иди сюда, иди ко мне.

Он наваливается на меня и внезапно испаряется. Я ничего не понимаю. Не перевожу взгляд в сторону. Между висков плывет звон, перекатывается из одного уха в другое, а я просто смотрю вверх, часто моргая.

Понятия не имею, сколько я так лежу. Зажмуриваюсь, прикрываю ладонями лицо и покачиваю головой. Нужно прийти в себя, да вот шевелиться больно.

– Эй, птенчик, ты как? Слышишь меня? – Чьи-то мокрые ладони касаются моих пальцев. – Реган, посмотри на меня. Пожалуйста!

Меня приподнимают. Это Уилл. Он гладит мои волосы, но я все равно молчу. Это он во всем виноват. Во всем, что с нами случилось.