Домой не по пути

– Уильям всё объяснит. Дай ему время.

– Ты его защищаешь, но при этом хочешь смыться от него как можно дальше. Как это вообще называется? Самообман? Я серьезно. В чем дело?

– Реган любит твоего брата, – объявляет Бертрам, и я растерянно округляю глаза.

– Нет!

– Да. Любит так, что готова простить ему все его недостатки, которых, к слову, немало. Любит так, что сейчас сомневается и не хочет уезжать.

– Я хочу уехать.

– Но что-то тебе мешает.

– Это не имеет значения. Я сказала, что уеду, значит, так и будет.

– О чем вы вообще толкуете? – возмущается Кори. – Меня сейчас стошнит. Уильям и любовь? Чушь какая-то. Еще нереальнее сочетание Реган и любовь.

– Нет-нет, Кори. Забудь! Ты неправильно понял.

– Всё он правильно понял.

– Ради бога, Бенни!

– Что? Он должен знать правду.

– Я просто не думал, что доживу до такого, – неуверенно говорит Кори. – Разве не ты убеждала, что любви не существует?

– Так, хватит! Я и сейчас так считаю. – Поднимаюсь с дивана. – Я хочу поскорее уехать в Нью-Йорк, Кори, вот и всё. Не накручивай, ладно? И не думай, будто я неблагодарная. Ты спас меня. Но сейчас…

– Что сейчас?

– Сейчас я уезжаю.

– Ты чего-то недоговариваешь.

– Тебе кажется, – тихо отвечаю я, – я говорю чистую правду.

Бертрам протяжно выдыхает, а я принимаюсь собирать вещи.

Неожиданно дверь в комнату открывается, и на пороге появляется Джесси. Он робко улыбается, проходит и тянется к своему рюкзаку.

– Вы уезжаете? – спрашивает он, вытащив пакетик с медиаторами. Они у него разных цветов. Собирал, наверное, очень долго.

– Ага, – шепчу я.

– Точно?

– Точно.

Бонд подходит ко мне, прижимает к себе и гладит по волосам. Я смущенно улыбаюсь.

– Ты очень милая девушка, Реган. И имя у тебя классное.

Я тоже обнимаю его.

– У тебя тоже классное имя, Джесси. Еще ты отличный поэт и играешь чудесно.

– А ты поешь круто.

– Мы еще увидимся, правда?

– Конечно. Мне кажется, мы увидимся скорее, чем ты думаешь. Держи! – Бонд протягивает мне какую-то записку. – Это адрес.

– Какой еще адрес?

– Вечеринки. Она здесь поблизости. Тэмзи и Уилл уже туда направились.

– Джесси, – шепчу я. Пусть он вырвет из моих рук листок, пусть заберет свои слова назад! – Я уезжаю.

– Знаю. – Он загадочно улыбается. – Но иногда уходят, чтобы вернуться.

Они сговорились или у меня паранойя? Я тяжело вздыхаю. Что мне делать? Надо уходить, надо бежать. Пока есть шанс и не так больно.

Парень гладит меня по плечу и кивает, а затем прощается с Бенни и уходит. Я гляжу ему вслед, а в груди у меня горит что-то такое, что трудно описать словами. Черт с ними со всеми. Надо уезжать как можно скорее. Я даже опомниться не успеваю, как уже стою на пороге с собранной сумкой. Кори смотрит на меня, не скрывая недоумения. Понятия не имею, что творится в его голове, но мне тоже не пришелся бы по душе его побег.

– Ну хотя бы напишите, когда доберетесь до Нью-Йорка.

– Конечно, – Бертрам обнимает Кори, – я прослежу за ней.

– Не сомневаюсь.

Бросаю сумку в салон, оборачиваюсь и крепко прижимаю к себе друга. Дышать сложно. Гудмен растерянно водит ладонями по моим плечам, а я жмурюсь и приказываю себе успокоиться. Ну же, я поступаю верно.

– Скажи мне правду, – спрашивает Кори едва слышно, – зачем ты это делаешь?

Я молчу и прижимаюсь к Гудмену еще ближе.

– Уилл обидел тебя? Сделал тебе больно?

– Нет. Еще нет.

Отстраняюсь, сжимаю руку друга и запрыгиваю на пассажирское сиденье. Бенни не говорит мне ни слова. Нажимает на газ, машет Кори рукой, и мы срываемся с места, будто действительно поступаем правильно. Я крепко зажмуриваюсь.

Свист в ушах не позволяет мне расслышать даже собственный голос. Я впиваюсь пальцами в кожаное сиденье. Неужели я всё еще хочу остаться? Неужели во мне нет ни капли здравомыслия? Я должна вспомнить о том, как Уилл разбил стул об асфальт, как молотил по автомату, как бежал под дождем в неизвестность и рычал, будто раненое животное. Вспомни!

Вспомни, Реган!

Но потом я вспоминаю, как Уильям обливал меня водой, как крутил вокруг себя под песни «Битлз», как вел до дома после похода в «Сингер», как пролежал рядом всю ночь. Я вспоминаю, как мы глядели друг на друга в зеркало заднего вида, как он обнимал меня на улицах Нью-Йорка, как танцевал в джазовом клубе, как бил по барабанам на свадьбе. И я замираю. Уилл сказал, что я запомню эту поездку, что он создает мои воспоминания. Он был прав. Уильям Гудмен – разбитый и сломленный мальчишка – оказался близким мне по духу. Возможно, я прыгаю с обрыва, но отношения – это всегда прыжок в неизвестность.

Я вспоминаю наши разговоры по душам и то, как мы хохотали, убегали от уборщицы, дрались из-за крема. Вспоминаю, как он сидел напротив меня на скамье и смотрел в мои глаза открыто и беззащитно. Я вспоминаю всё. И по моей щеке вдруг скатывается холодная слеза. Я не успеваю осознать, что плачу, как вдруг машину ведет в сторону. Поворачиваюсь и вижу, как Бертрам резко прокручивает руль, разворачивается и едет в обратную сторону.

– Что ты делаешь? – Смахиваю слезы. – Что ты…

– Не спрашивай.

– Ты издеваешься?