Домой приведет тебя дьявол

– El Chamuco.

– Так Глория – дьявол?

– Один из. Дьявол повсюду. Иногда он поселяется внутри людей. Он поселился внутри Глории.

– Но она…

– Женщина. Я знаю. Она старая женщина, которая имела дело с опасным говном и получила демона, поселившегося в ней. Ты что, будешь в этом сомневаться, после того, что видел?

Я вспомнил, как она оторвала ноги от земли. Я вспомнил, что выходило из ее беззубого рта. Я вспомнил, что Брайан с трудом удерживал ее. Потом я посмотрел в темноту и подумал о Родольфо. Он был наполовину человек и наполовину демон. Я верил Хуанке. Не поверить ему было невозможно, к тому же я к тому времени знал, что дьявол – повсюду. Я закрыл глаза и пожелал нам обоим, чтобы он целыми и невредимыми доставил нас двоих до дома.

Глава 36

Несмотря на поздний час, в «Эль Империо» было полно народа. Хуанка заглушил двигатель, вышел из машины, схватил спортивную сумку. Когда мы завернули за угол, впереди нас оказалась Марта. Она нахмурилась и посмотрела туда, откуда мы пришли. Ее мощные плечи лоснились от пота.

– ¿Quе́ pedo con el gringo?

– El gringo se hizo comida de coyote.

– ¿Neta?

– Mario le metiо́ plomo en la cabeza[331].

Марта посмотрела на меня.

– ¿Por quе́ te chingaste al gringo?

– El gringo me quería chingar a mí[332].

Марта улыбнулась.

– Pues quе́ bueno que te lo chingaste primero[333].

Может быть, она флиртовала со мной. Может быть – нет. Мне было все равно. Ее лоснящаяся кожа и мышцы были лучшим, что я видел за последнее время. Даже ее татуировки выглядели сексуальными и таинственными. Я подумал о Мелисе, о том, что, может быть, через несколько месяцев я расскажу ей об этой ночи, когда некая женщина, которая, сжав своими бедрами мою голову, вполне могла сплющить ее, флиртовала со мной.

Марта шла впереди. Мы вошли в бар через задний вход.

В воздухе висели тяжелые запахи пота и алкоголя, они смешивались с табачным дымом и горько-сладким запахом травки. Ничего этого я почти не замечал.

Но Ла Рейну я увидел, она говорила с какими-то чуваками у стойки. Ее улыбка заставила их расположиться потеснее. Она увидела нас и подошла. Наше присутствие ее вполне устраивало, ничего другого ей и не требовалось. Она долго обнимала Хуанку. Музыка била по барабанным перепонкам. Жара и влажность одержали победу в сражении, которое они вели с кондиционерами. Она наклонилась и обняла меня. Есть такие милые люди. Она была выше меня и пахла ванилью, клубникой и текилой. Ее объятие застало меня врасплох, но мои руки вспорхнули, и я обнял ее в ответ. Что-то соединяет затраханных граждан этого мира. Страдания делают нас одной семьей. Эта женщина, вероятно, подвергалась дискриминации не меньше, чем я. Трансгендерная женщина и смуглокожий мужчина. Это было прекрасно и странным образом утешительно.

Ла Рейна отстранилась от меня. Ее глаза были влажны. Я вообразил ее с Омаром, оба улыбающиеся, как на фото в доме Маргариты. Я почти понял ее слезы. Она поправила на себе платье цвета мяты и сказала Марте, чтобы постояла в баре, пока ее не будет.

Когда мы вошли, Дон Васкес сидел, облокотившись о стол. На нем была серая гуайабера и хаки. Два человека за его спиной сменились – в прошлый раз были другие. Один из них размерами был с Освальдито. Округлый кожный клапан, свисавший с подбородка, частично закрывал его бороду. Он казался неподвижным. Другой был крупным человеком с брюшком, но кучей мускулов. Он был высок, волосы по бокам головы у него поседели. Оба были облачены в черное. Этот цвет гармонировал с автоматами АК, висевшими у них на плечах.

– Mi querido Juanca, – сказал Дон Васкес, отпуская его из объятий. – Как все прошло? Где мистер Брайан?

– Марио отправил его потанцевать с La Huesuda.

Дон Васкес повернулся ко мне:

– Как называют смерть в тех краях, откуда ты родом, Марио?

– Ее там называют La Muerte, но моя мать всегда называла ее La Huesuda.

– Значит, твоя мать была мексиканкой?

– Нет. Мой отец был мексиканцем. В моей жизни он мало что значил, но матери он кое-что оставил. В основном слова и еду.

На секунду я задумался, почему он говорит по-английски. Но тут же вспомнил, что Ла Рейна, вероятно, плохо знает испанский, а если и знает, то, вероятно, недостаточно, чтобы воспринимать быструю, долгую речь со множеством сменяющихся предметов.