Домой приведет тебя дьявол

– В Сан-Антонио. Ты слышал, что говорил Хуанка? Сейчас похаваем чуток, а потом поедем свечи зажигать. Ты в порядке?

– Устал как хер знает что. Наверное, нужно съесть что-то, прежде чем…

Он не докончил фразу. Я знал, что он имеет в виду.

– Ну, тогда пошли.

Мы вышли из машины, потянулись. Хуанка стоял у дверей, ждал нас. У него было лицо человека, собравшегося в кино или в молл, а не на дело, над которым стоит запах смерти. Улыбка молодила его и контрастировала с татуировкой на лице и руках. Под ярким техасским солнцем собрание изображений и слов, покрывавших его кожу, было грубо очевидным.

Мы вошли внутрь. По декору сразу стало ясно, что время здесь остановилось где-то в конце семидесятых. Молоденькая и до смешного худенькая девица с длинным черным хвостиком на затылке подошла к нам.

– Buenos días y bienvenidos a La Cocina de la Abuela. ¿Mesa para tres, señores?[102]

Хуанка улыбнулся ей в ответ. Я сказал «да». Девица попросила нас идти за ней.

Она показала на маленький столик в дальнем углу. Мы выдвинули из-под него стулья и сели. Брайан и я с одной стороны, Хуанка с другой, напротив меня. Как только наши задницы коснулись сидений, молодая женщина снова подошла к нам, положила на стол салфетки, приборы, спросила насчет выпивки. Мы попросили воду. Хуанка и я попросили еще и кофе. Девица улыбнулась и ушла упругими шагами, напомнив мне, что молодые без толку расходуют свою юность.

Меню лежали между солонкой, перечницей и бутылкой соуса сальса. Мы схватили каждый по брошюрке и целую минуту в молчании изучали их.

Desayuno completo.

Chilaquiles.

Huevos rancheros.

Huevos divorciados.

Huarache.

Machacado[103].

Меню было коротким и простым, но завтрак они подавали правильный. Когда молодая женщина вернулась, на ее подносе было множество стаканов с водой со льдом. Всем по huevos divorciados. Я был уверен, что был единственным, кто воспринял это как грустную шутку, и не только из-за двух соусов[104].

Как только официантка ушла, Хуанка водрузил локти на столик, поднес ладони к лицу, словно собираясь молиться, и подался вперед. На нижней стороне его правого предплечья была татуировка, изображающая Сатану, который позирует перед машиной с низкой подвеской, в одной руке у него бутылка с бухлом, а в другой – большой пистолет. Все это было окружено крестами, пистолетами, женщиной в бикини и с ангельскими крыльями и изображением Девы Марии с пистолетами в обеих руках. На его левой руке было изображение ухмыляющейся Катрины[105], плавающей в табачном дыму рядом с лицом Иисуса. Еще я увидел несколько слов, написанных курсивом, но разглядеть буквы мне не удалось, две руки, соприкасающиеся ладонями словно в молитве, как у него самого в данный момент, и какой-то огонь близ запястья. Там было еще много чего, на обеих руках, но он начал говорить, и я остановил взгляд на его лице.

– Я ожидаю, что вы оба будете исполнять приказы. Мне нужны два солдата, не два паренька, которые с испугу не смогут нажать на спусковой крючок, если дела пойдут плохо.

– Ты знаешь, с этим все будет в порядке, – сказал Брайан. – Я тебе сказал – мы в деле, приятель. Мы тебя не подведем.

– Хорошо, – сказал Хуанка. – Хорошо. С этого момента с нами боженька, – сказал он и поднял левую руку с татуировкой Христа в муках, с лицом в крови прямо над большим серым крестом, обернутым в кусок материи, на котором начертано EN LAS MANOS DE DIOS[106]. Он закончил, показывая на татуировку, изображавшую Сатану, – я уже приметил ее на другой его руке. – И теперь, когда придет время и дела пойдут наперекосяк, мы будем con El Chamuco[107]. Потому что иногда твой второй пилот – бог, но домой тебя доставляет дьявол.

Глава 11

Через полчаса после завтрака мы подъехали к одноэтажному деревянному дому в Истсайд-Промис-Нейборхуд.

– Где мы? – спросил я.

– Вот это, – сказал Хуанка, еще не остановив машину и показывая пальцем на дом, – наша церковь.

Когда-то дом был белым, но краска за долгие годы отшелушилась, обнажила доски. Под двумя окнами на фасаде висели просевшие ржавые кондиционеры, похожие на здоровенные металлические опухоли. Я этого дома не видел прежде, и в то же время я видел его миллион раз в пригородах Остина, Далласа, Хьюстона, Сан-Хуана, Каролины и Сан-Антонио. Этот дом говорил о нищете и стариках, доживающих свой век перед старыми телевизорами в окружении фотографий членов семьи, которые здесь редкие гости. Этот дом говорил о детях, не имеющих ни малейшего шанса поступить в колледж, о рассерженных матерях, которым приходится мили две идти пешком до автобусной остановки, чтобы доехать до работы – кто кассиром в магазин, кто в химчистку. Да, это был жалкий домишка – часть ДНК страны.

– Чертовски странная церковь, – сказал я.

– «…ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»[108], – сказал Хуанка, выключив зажигание.

– Но я-то думал, мы едем к Деве Гваделупской. – У меня возникло такое чувство, будто горло мое перехватило.

– Эй, – раздался голос Брайана с заднего сиденья, – ты не мог бы оставить включенным кондёр?