Домой приведет тебя дьявол

Хуанка включил поворотник и свернул наконец направо и дальше по съезду в мир, где открытое пространство сменялось маленькими домами, фонарными столбами, невысокими заборами и деревьями. За некоторыми окнами горел свет. Сумерки, которые окутали нас, пока мы были на дороге, и страх перед неизвестностью, который закрался в уголок моего мозга, держали меня в напряжении. А еще я понимал, что мне теперь будет неспокойно спать рядом с Хуанкой. Да – насилие близ гриль-бара и жуткие фотографии взвинтили мои нервы, а уют жилого района, в котором насилие принималось за норму, прогнал беспокойство.

Наконец Хуанка сбросил газ и остановился перед приземистым домом красного кирпича с большим мертвым деревом перед ним. На подъездной дорожке стояла «Лумина» светло-коричневого цвета, со спущенными покрышками. Хуанка заглушил двигатель.

– Это мой дом, – сказал он. – Вернее, дом моей матери.

Мы повторили процесс постановки суставов на место и растягивания. Аритмичное пощелкивание машины Хуанки на тихой улочке, наше глубокое дыхание и звук трафика, доносящийся через несколько улиц – других звуков здесь не было, несмотря на относительно ранний час.

В конце улицы виднелась высокая коричневого цвета стена. По другую ее сторону находилась Мексика.

– Мне нужно отлить, – прокряхтел Брайан. Услышав его голос, я понял: все то немногое, что он спрашивал в машине, и это короткое заявление были его единственными словами, после того как Хуанка устроил ему выволочку. И хотя его безмолвное соглашательство вызвало лишь короткий словесный укор, отношения между нами изменились.

– И мне тоже, – сказал Хуанка. – Идем в дом. Только я впереди. Mi amá está un poco sorda[195]. Она может одного из вас пристрелить, если впереди не будет меня.

При мысли о сидящей в доме старушке с пистолетом и проблемами со слухом мне стало не по себе.

Глядя, как Хуанка роется у себя в кармане, я решил, что он ищет ключ, но вдруг вспомнил, что у него там есть и кое-что еще.

Вместо цепочки с ключами Хуанка, подходя к двери, покрытой коричневой шелушащейся краской, извлек из кармана одиночный ключ, вставил его в скважину, повернул и распахнул дверь. Петли издали высокий, писклявый звук, а Хуанка встал на пороге и крикнул:

– Amá!

Мы с Брайаном вошли следом. За дверью находилась небольшая общая комната с диваном в коричневом и желтом цветах и небольшим столом с громадным телевизором у противоположной стены.

Телевизор был толстенный, а это означало, что куплен он давно. Синтетическое покрывало на диване тоже было реликтом. Я задался вопросом, сидел ли Хуанка, будучи мальчишкой, перед этим телевизором с горкой карамелек под рукой и с опасением, не выползет ли из-за подушек что-нибудь крысоподобное.

В слабом свете лампы в коридоре стояла женщина в халате, невысокого роста, худая. Ее волосы растрепанным седым ореолом окружали ее голову. Это напомнило мне персонажей из мультиков после удара электрошокером. На ее голубом халате красовались громадные красные цветы. Amapolas[196]. Халат закрывал ее тело, но на ее костлявых плечах висел так, словно она украла его у женщины, гораздо более крупной. На ногах у нее были белые chanclas[197]. А на правой руке висело что-то объемистое.

– ¿Eres tú, Juanito?[198] – ее голос наводил на мысль о хрупкой вазе, балансирующей на грани стола.

– Sí, Amá, soy yo[199].

Хуанка кивком пригласил нас войти.

Я вошел, и первое, на что обратил внимание, это странный запах, который напомнил мне про дожди, а еще, как мы с Мелисой копаем землю во дворе. Она любила розы. Рядом с нашей дверью росли желтые розы. А на заднем дворе она все доступное пространство засаживала всякими растениями. Садоводство было ее любимым занятием. Вспомнив ее всю в поту и земле, я почувствовал странное утешение.

– Ay, mijito, ven aquí y saluda a tu madre[200].

Хуанка подчинился. Его тело казалось слишком большим для маленькой комнаты, и крохотная женщина исчезла в его объятиях. Я услышал перешептывания и поцелуи. Женщина оттолкнула от себя Хуанку и взяла его лицо двумя руками. Тут-то я и увидел, что в правой руке у нее пистолет. Большой пистолет. Ее слабые пальцы все еще держали его, когда она подняла руки к лицу Хуанки. Печальная улыбка подняла концы ее губ, а брови немного опустила вниз. Счастье, любовь и что-то сродни боли боролись за управление ее чертами. Сражения не выиграл никто.

– ¿Cо́mo has estado, Amá? ¿Cо́mo te sientes?[201] – спросил Хуанка.

– Cansada, hijito. Me pesan los huesos. – Она посмотрела в нашу сторону. – ¿Quiе́nes son estos señores, Juanito?[202]

– Son unos amigos de Austin. Los traje para que me ayudaran con algo.

– ¿Vas a cruzar? Me dijiste que ya no…

– Tranquila, Amá. Es solo una vez más. Te lo prometo. Despuе́s de eso te saco de aquí[203].

Женщина кивнула и опустила голову. Мне показалось, что такой разговор уже не раз происходил между ними. Мгновение спустя она подняла голову и направилась к нам.