Домовой

припухшие веки. Туфли её были разбросаны по разным углам, а сумка валялась у

самого порога.

– Мама, прости нас, пожалуйста, за всё, – виноватые глаза Миши прыгали с сумки

на туфли и обратно. – Это не мы, это. .

Слово «домовой» заглушила хлёсткая пощёчина, которую мама отвесила – нет, не

сыну, а дочери. Так и не проронив ни слова, она сердито протопала пятками в свою

комнату и заперлась на замок.

– Ну что, поговорил, герой?

– Ну да. . Но я хотел как лучше.

– Да ладно, ты молодец, всё правильно сделал.

– Если б я всё правильно сделал, тебе бы не досталось.

67

– Это фигня. От того, что ты сделал, мне гораздо легче её пережить.

– Но если бы я ничего не сказал, мама бы тебя и не ударила.

– Откуда ты знаешь? Может, она бы и без этого ударила? А знаешь что, не умничай,

Эйнштейн. Пошли лучше посмотрим – может, он там всё слопал уже.

Но нет, домовой ничего не съел. Все до единого угощения лежали нетронутые, и

неизвестно, сколько ещё так пролежат.

– А можно. .

– Что?

– Можно я сегодня опять буду спать с тобой?

– Можно.

– Я всё равно боюсь.

– Я тоже. У меня есть ещё одна идея. Пошли.

Лиза усадила Мишу за стол на кухне и принялась рыться в аптечке. Пузырёк со

снотворным нашёлся быстро. Она вытряхнула из него пару таблеток себе на ладонь,

подумала немного и добавила третью. Налив два стакана воды, она поставила один

перед братом и положила рядом половинку таблетки.

– Это что? – мальчик отсел подальше и крепче обнял Генерала.

– Мамино снотворное. Выпей, будешь спать как убитый, и никакой домовой тебя не

разбудит.

– А если я не хочу?

– Тогда будешь бояться один, потому что я выпью и сама буду спать как убитая.

– А я потом проснусь?

– Проснёшься.

– А я не отравлюсь?

– Не отравишься. Половина таблетки как раз твоя доза.

– Откуда ты знаешь?

– В интернете прочитала. Половина таблетки ребёнку, одна взрослому.

– А если я не дойду до комнаты и усну прямо тут?

– Я тебя донесу. Пей.

68

Миша похмурился-похмурился и выпил. Следом за ним Лиза проглотила две целых

таблетки и ещё половинку, а потом осушила стакан воды.

– Ты выпила не одну.

– Я не взрослая.

– А если ты не проснёшься?

– Будет очень хорошо. Пошли спать. Только Генерала оставь тут.

– Ну нет, он будет нас защищать.

– Как именно? Сделает тебе на голове шлем, когда не сможет выйти в туалет? Мы

закроемся в комнате, а тебя будет защищать снотворное.

– Давай оставим дверь открытой.

– Нет. Не хватало ещё, чтобы мама пришла ночью, если. . что-нибудь будет

происходить. Если она узнает, что мы наелись снотворного, тогда нас уже ничто не

защитит, даже снотворное.

– А если мы оба не проснёмся, а мама не сможет прийти и нас разбудить?

– Проснёмся. Я заведу будильник. Завтра встану пораньше и опять поговорю с ней.

– Ну ладно.

– Прохладно. Идём, а то мы так точно прямо тут уснём.

3.

Утро для Лизы выдалось тяжёлым и смутным. Она кое-как разлепила глаза и еле

встала с постели. Первая мысль была: наверное, вот так чувствуют себя люди,

умирающие с похмелья. Нет. Вот так умирают люди, чувствующие себя с похмелья. И

никакого наверное.

Будильник в телефоне был отключён. Когда она это сделала? Непонятно. Ну и ладно,

зато домовой, если и приходил, до неё не достучался. Её туманный взгляд прополз по

комнате – все вещи, вернее их расплывчатые очертания колыхались на своих

местах. Может, домовой принял угощения и наконец подобрел?

– Он больше не приходил? – Миша разинул рот в широченном зевке.

– Кажется, нет, – Лиза провела деревянными пальцами по опухшему лицу, и ей

показалось, что она трогает не щёки, а – тысяча извинений – голый зад, причём не

свой.

– Значит, он угомонился?

69

– Кажется, да. Пойдём посмотрим.

Дети спустились вниз, держась друг за дружку. От угощений в буквальном смысле не

осталось и следа – возле камина они не нашли ни еды, ни посуды, ни даже листка.

– Чёрт, мама уже всё убрала, – догадалась девочка.

– Что убрала?

– Всё, что от домового осталось. Или что мы оставили. Теперь фиг узнаешь.

– Чего?

– Да уж. Видимо, тебе по мозгам шарахнуло посильнее, чем мне. Пошли, – она

потянула брата на кухню.

Лиза проспала – мама уже умчалась на работу и даже никакой записки не оставила.

Похоже, она до сих пор очень расстроена. Девочка подумала, что нужно будет

обязательно позвонить ей сегодня. Но сначала надо поесть, ведь вчера они

поужинали одним снотворным и теперь в животе у неё пустота побольше, чем в

голове. Нет. В животе всего лишь пустота, а в голове – настоящий космос.

Плавая по кухне сомнамбулой, она сделала себе и Мише хлопья с молоком. Они

уселись за стол, взялись за ложки и захрустели.

Вдруг в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Они переглянулись, сползли со

стульев и поплелись в прихожую.

– Твою мать, это опять он, – прошептала Лиза, прилипнув к глазку.

От одного только оптического вида растянутого и согнутого Олега Ильича за дверью

она мигом пришла в себя. Брр. Ощущение было такое, будто ей ледяной водой

плеснули в лицо, точнее – тысяча извинений – в чей-то зад. И водой не откуда-

нибудь, а – две тысячи извинений – из сливного бачка. Что ж, хотя бы сравнение

подходящее.

– Если не открывать, может, он уйдёт? – тоже шёпотом спросил мальчик, на

цыпочках подкравшись к двери.