Домовой

– Юлите вы, ай, юлите! Запомните, молодёжь: юлить – нехорошо. Надо всегда быть

честными и говорить только правду, какая бы шершавая она ни была.

– Да что ты пристал к ним, Олег Ильич! – вмешалась мама. – Давай я тебе ещё

вина налью и поговорим. Ты так много знаешь!

– Это да-а-а! – гость закатил глаза и заквохтал довольным смехом.

– А у вас носки воняют.

Мужчина звякнул зубами о бокал и поперхнулся.

– Миша! – мама сделала несчастное лицо. – Что это ещё за разговоры?

– А что? Вы сами сказали, что надо говорить правду, – вступилась за брата сестра.

– Кстати, когда вы смеётесь, у вас складки на подбородке трясутся, как у жабы.

– Лиза!

– Да ладно, я не обижаюсь, хе-хе. Чего тут обижаться? Устами младенцев, как

известно, говорит истина, хе-хе-хе.

Тем не менее, ёрзнув задом, Олег Ильич спрятал ступни под стул, а потом выпрямил

спину, весь подобрался и больше уже не смеялся. Он помолчал немного и снова

затянул длиннейший монолог – на этот раз о том, почему не надо хоронить Ленина.

Теперь мама слушала не так самозабвенно и всё глядела на детей, опасаясь, как бы

они не выкинули ещё какую штуку. Тем временем сестра с братом сидели молча, и на

душе у них было до того кисло, что положение уже не мог поправить даже никакой

десерт.

А вот Генерал даром не терял ни секунды. Он со смаком чавкал под столом, уплетая и

рыбу, и гренки, и всё, что ни положат. Но в конце концов и он затих. Кот побродил

17

вокруг людей, сыто облизываясь, не без опаски посмотрел на горящий камин и,

обойдя его стороною, пошёл из гостиной по своим делам.

– Ну вот, теперь все пригорюнились, – сказал Олег Ильич после того, как

слушатели узнали, что Ленин хоть и мракобес, но памятник, а памятники рушат

только бесстыжие вандалы, в которых нет никакой прочной основы. – Молодёжь,

расскажите тогда уж сами что-нибудь, если вас взрослые разговоры утомляют. А? —

он подмигнул Мише.

– Нам нечего рассказать, у нас каникулы, и ничего не происходит, – ответил

мальчик, ковыряясь вилкой в тарелке.

– Как нечего? Вы сегодня переехали в новый дом – можно сказать, путешествие в

новую жизнь совершили. Расскажите: как переехали? Как вам дом?

– Понравился, – протянул Миша, не поднимая глаз.

– Да уж конечно, такие палаты! Мне ваша мама с самой весны все уши прожужжала,

какой у вас будет красивый дом и как он вам понравится.

Дети одновременно глянули на маму исподлобья, и она сразу же заинтересовалась

каким-то грязным пятнышком на столе.

– Мне всё нравится, только. . – мальчик обращался к мужчине, но смотрел по-

прежнему на маму. – Палец натёр, когда таскал в дом коробки.

– Это ничего! – отмахнулся Олег Ильич. – Ты мужик, таскать коробки тебе по

статусу положено. А палец не беда, до свадьбы заживёт.

– Ну да, меня мама попросила, и я помог, не самой же ей тяжёлое таскать, —

мальчик наконец перевёл взгляд на гостя. – А если что, вас она тоже просила, но вы

отказались. Вы не мужик?

– Миша! – мама вцепилась в бумажную салфетку. – Опять эти разговоры! У тебя

сегодня заноза в попе или что?

– А что я такого сказал-то? Я просто спросил.

– Ничего! Не просто! Веди себя прилично!

– Да всё в порядке, хе-хе-хе, – Олег Ильич побегал глазами по своей тарелке и

пригубил вина. – Если тебе так интересно, я хотел приехать и помочь, но

освободиться не смог: съёмки.

– Да, – подтвердила мама.

– Съёмки, – мальчик помолчал. – А если бы наш папа был жив и мама попросила

его помочь, он бы бросил свою стройку и приехал. Потому что он был мужик, в

отличие от некоторых.

18

– Да что такое. . Миша! – мама бросила на стол скомканную салфетку. – Что на

тебя нашло?

– Ничего.

– А я думаю, что всё-таки нашло. Так что лучше тебе подняться в свою комнату и

провести остаток вечера там. Без всяких десертов.

– Да пожалуйста, не больно-то надо, – мальчик встал из-за стола, сделал несколько

шагов и повернулся к гостю. – А ещё если бы наш папа увидел вас у нас дома, он бы

выставил вас одной левой.

– Миша. . – мама опять сжала и без того сморщенную салфетку. – Или ты сейчас же

уйдёшь, или я уведу тебя сама.

Больше мальчик ничего не сказал, отвернулся и поплёлся к себе.

– Извини, Олег Ильич, не знаю, что с ним сегодня такое. Наверное, переезд сказался

– новая обстановка, усталость, стресс. Дети ведь так восприимчивы.

– Да ладно, я не обиделся. Подумаешь, лепечет всякое. Он маленький ещё, у него

мозгов-то как у цыплёнка. Чего тут обижаться?

– А вот за такие слова папа бы вас точно выставил, – сказала Лиза, глядя мужчине

в глаза. – А перед этим взгрел бы так, что мало бы не показалось.

– Так, дорогая моя, – проговорила мама, разглаживая салфетку дрожащей рукой. —

Для тебя вечер тоже закончен. Иди к себе.

– Как скажешь, мама.

Войдя к себе, Лиза остановилась посреди комнаты и стиснула кулаки. Ей хотелось

грохнуть что-нибудь тяжёлое на пол, чтобы внизу услышали. Книги? Лампу?

Ноутбук?

Она подошла к столу, и у неё возникла идея получше. На нём лежал плюшевый

кролик – мордой в крышку. Его ей сегодня подарил на новоселье Олег Ильич, её

брату – игрушечного робота, а маме – яркое блюдо, больше похожее на расписной

таз.

Мужчина очень гордился тем, что кролик говорит, если на него надавить, а робот