Домовой

В деревню мы вошли уже в темноте. Может, и хорошо, потому что увидь нас кто-нибудь в таком виде, то без паники бы точно не обошлось. После более подробного осмотра выяснилось, что я отделалась только вывихнутой рукой, ссадинами и порезом на лбу, который, впрочем, уже подсох. Зато парка такого издевательства не выдержала и теперь выглядела так, будто ее драли собаки. Гришка смотрелся ничуть не лучше, так что компанию мы составляли колоритную: всклокоченные, в крови, Гришка с ружьем за плечом, а я с завернутой в полиэтиленовый пакет замороженной рукой. Мешок с зайцами я бросила на дороге — нести его с вывихнутым плечом было выше моих сил, а Гришка бы такой вес не осилил. То есть в нормальном состоянии может быть, но оказалось, что друг весьма впечатлительно отнесся к нашей небольшой аварии. Я же ощущала себя немного странно: после выброса адреналина меня сначала потряхивало, а потом наступило вялое онемение. Я тупо переставляла ноги, сосредоточившись на этих машинальных движениях. И даже боль в плече от этого невольного гипноза немного уменьшилась. Гришка вправить не решился, а регенерация не могла начаться, пока сустав не будет возвращен на его законное место, так что к тому моменту, как мы добрались до дома участкового, я сама себе напоминала зомби: медленные, нарочито осторожные движения, серо-зеленая расцветка лица, стеклянный взгляд. И чужая конечность в пакете.

Ее-то в первую очередь участковый и заметил.

Мы застали его за ужином — на столе расположилась сковородка жареной картошки с одурительно пахнущими шкварками, тарелка с одиноким надкусанным огурцом и большая кружка курящегося дымком чая.

После секундного замешательства глаза участкового не столько испуганно, сколько удивленно расширились и прикипели к моей правой руке, в которой я держала трофей.

— Можете не верить, но я правда здесь ни при чем, — вздохнула я и, брякнув пакет на ближайший стул, оставила Гришку отчитываться, а сама обошла дом кругом, понадеявшись, что Глаша еще не ушла. Зря надеялась — фельдшерский пункт был закрыт на замок.

— Я ее вызвал, — едва я вошла обратно в дом, Алексей Михайлович — уже в форменных брюках и рубашке на одном рукаве (второй, так и не надетый, болтался сзади, пока он метался по кухне) усадил меня на стул, перехватив за подбородок, посмотрел в глаза и недовольно цыкнув, куда-то ушел. Вернулся уже с банкой меда, малинового варенья и бутылкой водки.

Оказавшись в тепле, я начала медленно оттаивать. Шок, как выяснилось, был не только у Гришки — пока мы шли сюда, я этого не чувствовала, зато теперь плечо начало дергать так, словно его волки грызли, да и шум в голове усилился. Поэтому я постаралась вообще не шевелиться, только отстраненно наблюдая, как участковый одевается и, продолжая расспрашивать Гришку, смешивает в кружке с чаем свой коктейль Молотова.

— Не уверена, что стоит это пить, — скептически отозвалась, но протянутую кружку приняла и под суровым взглядом сделала глоток. Нечто очень горячее и очень сладкое, пахнущее летним лугом и полынной горечью пронеслось по пищеводу и упало в желудок, взорвавшись там, как маленькая нейтронная бомба и выбросило в вены целую огненную бурю. Я мгновенно согрелась, в голове прояснилось.

— То-то же, — фыркнул Алексей Михайлович, улыбнувшись краешком губ.

Через пару минут пришла Глаша — увидев нашу компанию, она даже не удивилась, только ворчала, уводя меня к себе:

— Вечно вы вдвоем в истории влипаете… Теперь-то что случилось?

Я коротко рассказала, опустив причину аварии. Ей, конечно, скорее всего, все равно расскажут — куда-то ведь надо труп привезти, не оставлять же его в лесу? Но лучше, если это сделает Алексей Михайлович.

— Рюмку налить? Для анестезии, — деловито уточнила женщина, срезав с меня парку и кофту. Рука радовала веселенькой синюшной расцветкой, заметно опухла, но пальцы кое-как двигались.

Я только мотнула головой и прикрыла глаза, когда ее прохладные пальцы опустились мне на лопатку.

Ять!

Рывок был точным, быстрым и правильным во всех отношениях. Но приятнее от этого не стал. Лязгнув зубами, я сдержала рвущийся наружу рык, мученически возвела глаза к потолку, пережидая вспышку боли. Та быстро отступала.

— Завтра зайди, заново перетяну, — предупредила Глаша, перебинтовывая меня.

Не говорить же ей, что уже к утру от вывиха не останется и следа…

Когда я вернулась в дом участкового, они с Гришкой уже рассматривали руку и, синхронно повернувшись ко мне, скептически скривились.

— На себя посмотри, — уязвленно заметила я, проходя мимо зеркала и намеренно его игнорируя. И так знаю: волосы дыбом, глаза шальные, бледная, как смерть. — А можно мне еще одну дозу вашего зелья, а, участковый?

— Может, лучше снотворного? — недовольно отозвался он, но, вздохнув, отправился за малиной и медом — банка с водкой так и стояла на столе. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них на нее покусился, скорее, попросту забыли убрать, увлекшись новой игрушкой — человеческой рукой.