Домовой

Придется просить у соседей — поделятся, поди?

Я вышла на улицу, обнаружив, что к обеду небо развиднелось и серая хмарь, несколько дней висевшая над головой, сменилась вполне ощутимо пригревающим солнышком. Со стороны реки слышалось верещание детей, пользующихся последней возможностью обкатать горку. И не страшно им, после рождественского подарка?

Вспомнив об одном трупе, я автоматически подумала и о другом, бросив взгляд на другой берег — уазика по-прежнему не было, значит, еще не вернулись. Что там можно делать столько времени?! А вообще, не нравится мне это.

Понятно, что и один и второй трупы уже давнишние, но я была недовольна тем, что по весне они начали лезть из-под снега, как подснежники. И все в мою смену!

И зайцев жалко… Сомневаюсь, что я смогу их теперь съесть, зная, рядом с чем они пролежали столько времени.

Гришка с участковым вернулись только к вечеру. Солнце уже успело почти закатиться за горизонт, а я — заполнить все доступные горизонтальные поверхности баночками с рассадой (поделилась в итоге Настя, отдав половину тщательно собираемых баночек из-под йогурта), когда калитка хлопнула — и по тропинке к дому раздались шаги. Сидя на полу, грязная, как свинья, я потрошила остатки мешка, собирая землю на последнюю баночку и потому даже встать поленилась — следовало закончить побыстрее, пока солнце окончательно не село и волчьи глаза еще видели достаточно хорошо.

— Твою ж… дивизию… — Гришка ввалился первым (я еще на крыльце слышала его недоумение по поводу отсутствия света в доме) и шарахнулся, с перепугу не узнав чумазое существо на полу. — Алиса!

— Свет зажги, — кивнула я на стол, где стоял светильник.

Чиркнули спички.

— И на рассаду мне не наступи!

Предупреждение запоздало. Парень виновато шаркнул ногой о порог, стряхивая с ботинок землю. Недовольно заворчав, я все же решила закончить с сельским хозяйством и встала, отряхиваясь, словно собака.

— Да заходи уже… Обувь не снимай, я здесь еще убираться буду.

— Ночью? — логично удивился Гришка, аккуратно присаживаясь на единственный свободный стул.

Я предпочла не объяснять и схватилась за веник, сметая остатки земли в совок и ссыпая обратно в похудевший мешок. Как снег сойдет, я его на огороде высыплю, а вообще… вообще неплохо бы теплицу сделать. Но сейчас не об этом.

— Ну?

Правильно догадавшись о причинах моего нетерпения, парень пожаловался:

— Никогда больше не буду есть мясо. Это… Было отвратительно.

— Труп привезли? — практично уточнила я, переставляя рассаду так, чтобы она не мешала ходить. Часть отправилась на подоконники, часть на стулья, а я — за шторку к рукомойнику.

— У Глаши в «холодильнике», — отчитался он. — Она правда, подумала, что кого-то из туристов схарчили — ну знаешь, тех, что понаехали осенью. А тут ведь не зоопарк, удивительно еще, что действительно все живы остались.

— Тогда кто это? — я кое-как пригладила спутанные волосы, обнаружила в них землю и тоскливо подумала, что топить баню по ночам никто для меня не будет. От собственной я бы, конечно, тоже не отказалась, но это, скорее, из разряда неосуществимого. Эх, хорошо было летом — забрался в речку или под летний душ, остатки которого засыпаны сейчас снегом на огороде — и никаких проблем.

— А бес его знает, — признался Гришка устало, врываясь в мои размышления. — Только я… я вот что нашел.

Он выложил на стол горстку маленьких, похожих на щебенку камней. В полутьме даже волчьими глазами различить было сложно — я взяла один, покрутила в пальцах. Прохладный, тяжелый, черный или может темно-розовый, покрытый белым налетом камень. Ничего необычного, такие под ногами часто встречаются. На всякий случай я их обнюхала, но камни они и есть камни — в них я не разбираюсь.

— Они под телом лежали, — прошептал Гришка. Мы вдвоем склонились над столом. Пытаясь рассмотреть их получше, я поднесла лампу поближе и неверный свет живого огня внезапно отразился в безжизненном камне сотнями граней, пустив яркие блики по стенам. На несколько секунд мы словно завороженные, выпали из жизни.

— Это что? — хрипло и тоже тихо спросила я, быстро убирая лампу. Волшебство тут же исчезло — перед нами снова лежали обычные камни.

— Рубины, — Гришка сгреб их в ладонь и сунул в карман. — Необработанные.

Некоторое время я ждала, что он засмеется. Было абсурдно слышать такие вещи в деревенском доме, в котором даже электричества нет, не говоря уже об остальном. В абсолютной глуши — и вдруг?..

Я недоверчиво посмотрела на него:

— Да ладно? Не верю. Рубины — это же… Красные, прозрачные… А это… Ну, может минерал какой-то…