Домовой

И выудила на свет божий пистолет. Он матово поблескивал черным под светом лампы. Сглотнув, я максимально осторожно взяла его за рукоятку, вытягивая из сумки. Та упала на пол, но я даже этого не заметила, поглощенная странными и новыми ощущениями. Он был тяжелым и холодным — гораздо тяжелее, чем я предполагала и холоднее — тоже. Казалось, что металл вытягивает из окружающего воздуха последние крохи тепла. Грозное оружие — палец удобно лег на курок и от этого ощущения меня пробрали мурашки. Пистолет ощутимо оттягивал руку.

Я подняла глаза на Стаса — он следил за моими движениями внимательно, словно размышляя, можно ли мне его доверить.

— Я рассчитывала на охотничье ружье, а не игрушку для киллера, — хрипло сказала я.

— Это воздушка, — хмыкнул он, выуживая из кармана пакетик с маленькими стальными шариками и несколько баллонов с газом размером с приклад. — Настоящее оружие получишь, когда стрелять научишься.

И, показывая мне, показательно защелкнул баллон в рукоятку, а пули — в магазин.

— Сама сможешь?

Успокоился он, только когда я смогла без ошибок проделать все эти манипуляции.

— Я Гришке скажу, он тебя научит, как целиться и как стрелять, чтоб лишнего не задеть, — уже набрасывая куртку, сказал Стас. Я топталась рядом, в шаге от того, чтобы предложить ему остаться — на улице успело стемнеть окончательно и выгонять его в ночь, после такой заботы обо мне (я, признаться, успела забыть о своей просьбе) было совестно. Заметив это, мужчина фыркнул и с прищуром поинтересовался:

— Стыдно?

Я покаянно кивнула.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он. — Не один я этой ночью буду ворочаться. Ладно тебе…

Мы стояли рядом и я не успела (или не захотела) отшатнуться, когда он притянул меня к себе и поцеловал. Жесткая борода царапала кожу, горячее дыхание опаляло губы, этот мужчина определенно умел целоваться — когда он отпустил меня, я невольно потянулась обратно и только через секунду поняла, что именно делаю.

— А вот теперь я чувствую себя отмщенным, — удовлетворенно сказал Стас.

Я вышла его проводить, накинув легкую куртку — не столько красуясь, сколько желая немного остыть под холодным мартовским ветром — но не успели мы сойти с крыльца, как наперерез нам с верещанием бросилась юркая маленькая тень. Шарахнувшись в разные стороны, мы только и успели увидеть мелькнувший в дверном проеме рыжий хвост.

— Кошка, — кое-как восстановив дыхание, выговорила я, с удовольствием прослушав непечатную версию лесничего. — Она у меня… диковатая. Забудь.

После этого романтический настрой как-то не возвращался — я спешила вернуться в дом, чтобы спасти его от не иначе как бешеной куницы, а потому уже на мосту легко поддалась уговорам не провожать мужчину и, с легким смущением попрощавшись, заторопилась обратно. Весенние ночи темные — без снега ни зги не видно, особенно если тучи набегут, так что гуляющих парочек мне не встретилось и я ускорилась, без зазрения совести пользуясь волчьим зрением. На душе было как-то неспокойно. Не то из-за Стаса, разбередившего мои инстинкты, не то из-за странного поведения лесного зверька. Почему я не рассказала о кунице лесничему ума не приложу — он наверняка смог бы помочь, объяснив ее повадки или выманив наружу. Но не возвращаться же? Теперь сама виновата — гоняй в ночь-полночь зверье по дому. Главное, чтобы соседи не увидели…

С этими мыслями я подошла к калитке и удивленно застыла. Я не загасила лампу, когда выходила и теперь с улицы было отлично видно, какой бедлам разыгрался внутри: кот и куница, отсюда походившие больше на черное и рыжее пятно, двумя маленькими кометами носились по дому. Для того и другого разделение на вертикальные-горизонтальные поверхности было весьма условным, а потому они сшибали на своем пути все — висевшие на стене связки лука, сковородки, расставленные на сундуке зелья и мою рассаду. Последнее бросалось в глаза в первую очередь — черные комья то и дело ударялись в стекло с той стороны, добавляя ситуации изюминку, наравне с доносившимися из дома рычаще-хохочущими звуками. Честное слово, не будь я в курсе происходящего, подумала бы, что ведьма пригласила к себе парочку чертей и устроила тут шабаш!

Очередная баночка с рассадой взмыла в воздух и окрасила стекло черно-зелеными узорами.

Очнувшись от охватившего меня столбняка, я с ругательствами кинулась в дом, но прежде, чем успела добраться до дверей, раздался оглушительный выстрел. Я замерла так же резко, как бросилась вперед. Может быть, в любом другом месте этот звук не привлек бы внимания, но не здесь — в ночной тишине, на окраине деревушки. Здесь он прозвучал оглушительно — особенно для моих ушей — пустив долгое эхо по окрестным лесам. Следом за выстрелом наступила секундная тишина и к небу взметнулась целая какофония: залаяли собаки, вновь взвыли в доме, захлопали двери домов, послышался гневный рев соседа напротив, попытавшегося успокоить своего пса и пугливые вопросы его выглянувшей из форточки жены. Втянув голову в плечи, я метнулась в дом и заперла двери, только после этого обернувшись.

— А ну… Ша!