Дон-Аминадо

Правда, странно? Что за дата?
Что случилось там когда-то.
Далеко от здешних мест?
Каратыгина рожденье?
В Борках поезда крушенье?
Или просто манифест?!.
Нет, не то и не другое,
И не третье, а — иное.
Ну же! Вспомните скорей!
Неужели вы забыли?
Неужели не любили
Вы на родине своей?!
Неужели в ваших венах
Песню песней сокровенных
Никогда не пела кровь?
Неужели даже прежде
И ни к Вере, ни к Надежде
Не швырнула вас Любовь?!
Но уж к Софье?! К вашей тетке,
Чьи смешные папильотки
На чело роняли тень, —
В старый домик на Плющихе,
Где и сны, и вздохи тихи,
Вы явились в этот день?!
О, конечно, вы любили.
Вы любили, но забыли
Сочетания имен.
Запах роз, и рук, и платья.
Ибо все, и без изъятья.
Исчезает в тьме времен.
Пел рояль. Играли в фанты.
В зеркалах мелькали банты.
И цвела весна в глазах.
Но с пустыни ветер грянул.
Вешний цвет в полях увяну л,
Обратился в бедный прах.
Не бросайте ж в ночь изгнанья
Добрых дней воспоминанья.
Ибо все, что мы храним.
Только тени восхождений,
Только отблеск сновидений,
Смутный дым и легкий дым.

<1921>

Из сборника «Накинув плащ»

ГОРОДА И ГОДЫ

Старый Лондон пахнет ромом.
Жестью, дымом и туманом.
Но и этот запах может
Стать единственно желанным.

Ослепительный Неаполь,
Весь пронизанный закатом.
Пахнет мулями и слизью.
Тухлой рыбой и канатом.

Город Гамбург пахнет снедью.
Лесом, бочками и жиром.
И гнетущим, вездесущим.
Знаменитым добрым сыром.

А Севилья пахнет кожей.
Кипарисом и вербеной,
И прекрасной чайной розой,
Несравнимой, несравненной.

Вечных запахов Парижа
Только два. Они все те же:
Запах жареных каштанов
И фиалок запах свежий.

Есть чем вспомнить в поздний вечер.
Когда мало жить осталось.
То, чем в жизни этой бренной
Сердце жадно надышалось!..

Но один есть в мире запах
И одна есть в мире нега:
Это русский зимний полдень.
Это русский запах снега.

Лишь его не может вспомнить
Сердце, помнящее много.
И уже толпятся тени
 У последнего порога.

1927

ЖИЛИ-БЫЛИ