Дон-Аминадо

На минувшее взираю
Я почти с благоговеньем.
Я завидую невольно
Предыдущим поколеньям.

Было все когда-то легче.
Было все когда-то проще.
Три кита на свете были:
Русь, исправники и тещи.

У купца, у Пастухова,
Что у Каменного моста.
Все, что в мире совершалось.
Объяснялось очень просто.

Шею шарфом обмотавши.
Алкоголик и безбожник,
В наводивших страх галошах
Приходил к нему художник,

И за три рубля в неделю,
С возмущеньем непритворным.
Всю уездную управу
Пригвождал к столбам позорным.

«О, доколе, Каталина…» —
Восклицал он без варьяций,
Осуждая непорядки
Городских ассенизаций.

А потом, надев намордник.
Тещу, женщину сырую.
Рисовал в ужасном виде.
Вообще, как таковую.

Ах, я знаю, все проходит.
Все есть тлен и быстротечность.
Отошла и наша теща
В пожирающую Вечность.

Но когда я меж консьержек
Заблудившись безнадежно.
Вспоминаю то, что было
И что стало невозможно,

У меня вот к этой теще.
К сатирическому устью.
Прямо, знаете ли, нежность,
Перемешанная с грустью!..

1926

ПРИЗЫВ К БОДРОСТИ

Человек, не вешай нос
Ни на квинту, ни иначе.
Не склоняй ни роз, ни слез,
А уж грез и наипаче.

В плащ не кутайся, зловещ:
И прохладно, и не модно,
Только бодрость — это вещь.
Все другое производно.

И не так уж тесен мир,
Чтобы в нем не поместиться.
А затем… ведь ты ж не сыр.
Чтоб слезой своей гордиться.

Сколько тягостных колец
Вкруг затягивалось уже.
Так уж худо, что конец!
А глядишь назавтра… хуже.

Это значит, что вчера
За сугроб ты принял кочки.
Это значит, что игра
Не дошла еще до точки.

Если ж так, то выше нос.
«Еще Польска не сгинела».
Жил да был такой Панглосс,
Понимавший это дело.

И когда его Вольтер
Посадил однажды на кол,
Он. классический пример.
Сел и даже не заплакал.

И подействовала так
Эта твердость на Вольтера,
Что сказал он: «Слезь, дурак.
Ты не годен для примера!..»

1926

ЭЛЕГИЯ

Помнишь ты или не помнишь
Этот день и этот час,
Как сиял нам луч заката,
Как он медлил и погас?
Ничего не предвещало,
Что готовится гроза.
Я подсчитывал расходы,
Ты же — красила глаза.
А потом ты говорила.
Милым голосом звеня,
Что напрасно нету дяди
У тебя иль у меня.
Если б дядя этот самый
Жил в Америке, то он
Уж давно бы там скончался
И оставил миллион…
Я не стал с тобою спорить
И доказывать опять.
Что могла бы быть и тетя,
Тысяч так на двадцать пять.
Я ведь знаю, ты сказала б.
Что, когда живешь в мечтах.
То бессмысленно, конечно.
Говорить о мелочах.

1926

БАБЬЕ ЛЕТО