Дон-Аминадо

Городскому человеку
Страстно хочется на волю.
У него тоска по небу.
Колосящемуся полю.
По похожим на барашков
Облакам и легким тучкам
И еще по всяким разным
В книжках вычитанным штучкам.

Городскому человеку,
Даже очень пожилому,
Страшно хочется зарыться
Прямо в сено иль в солому
И вдыхать сосновый запах.
От соломы, но сосновый!!!
И глядеть, как в час вечерний
Возвращаются коровы…

Городскому человеку
Так и кажется, что вымя
Сразу вздуто простоквашей
И продуктами другими,
И что надо только слиться
С лоном матери-природы.
Чтобы выровнять мгновенно
Все — и душу, и расходы.

Городскому человеку,
Утомленному столицей.
Снится домик очень белый
С очень красной черепицей.
В этом домике счастливом
На окне цветут герани,
А живут там полной жизнью
Краснощекие пейзане.

Городские ощущенья
Одинаковы и стерты…
Вот и тянет человека
На натюры да на морты.
И мечтает он однажды
Убежать от шума света
И купить клочок землицы,
Где, неведомо… Но где-то!

Развести цыплят, коровок.
Жить легко и без печали,
Получая ежегодно
Три серебряных медали:
За цыплят и за коровок,
И за то, что образцово
Деревенское хозяйство
Человека городского.

Но пока о куроводстве,
Улыбаясь, он мечтает,
Грузовик его бездушный
Пополам переезжает.
Потому что не цыплята
По навозной бродят жиже.
Не цыплята, и не бродят,
И не в жиже, а в Париже!.
И теперь на Пер-Лашезе
Он лежит, дитя столицы.
Городскому человеку
Много надо ли землицы?!

1926

МАРТ МЕСЯЦ

Оттепель. Дымка. Такси вздорожали.
Нежность какая-то. Грусть.
Двух радикалов куда-то избрали.
Поезд ограбили. Пусть.

Ноет шарманка. Рапсодия Листа.
Серб. Обезьянка в пальто.
Я вспоминаю Оливера Твиста,
Диккенса, мало ли что…

Все-таки лучшее время природы —
Это весна, господа!
Все сочиняют поэмы и оды.
Даже извозчики. Да.

Что-то весеннее грезится миру.
Бог его ведает, что.
Ах, если б мне итальянскую лиру…
Даже не лиру, а сто!

1926

ГОЛУБЫЕ ПОЕЗДА