Дон-Аминадо

— Долой Пушкина и Белинского,
Читайте Стеггняка-Кравчинского!

Прочитали, марш вперед.
Девятьсот пятый год.

От нигилизма — ножки да рожки.
Альманахи в зеленой обложке.
Андреев басит в Куоккале,
Горький поет о соколе.
Буревестник взмывает вдаль.
Читает актер под рояль.
— Эх, грусть — тоска…
Дайте нам босяка!

Идет тип в фуражке.
Грудь. На груди подтяжки.
Расчищает путь боксом.
Говорит парадоксом.
Я это «Я», не трожь!
Молодежь в дрожь…

Дрожит, но ходит попарно.
Читает стихи Верхарна.
Плюет плевком в пространство,
Говорит, что все мещанство…

А ей навстречу Санин.
Мне, говорит, странен

Такой взгляд на вещи!
А сам глядит зловеще,
И сразу — на жен и дев.
От Ницше осатанев.

А рояль уже сам играет.
А актер на измор читает.

Начинается ловля моментов.
Приезд, гастроль декадентов.
Стенька Разин в опале.
Босяки совсем пропали.

Полная перемена вкусов.
На эстраде Валерий Брюсов.

Цевницы. Блудницы. Царицы.
Альбатросы из-за границы.
Любовь должна быть жестокой.
У девушек глаза с поволокой.
Машу зовут Марго.
А в оркестре уже — танго…

Бьют отбой символисты.
Идут толпой футуристы.
Паника. Давка. Страх.
Облако, все в штанах!

Война. Гимны. Пушки.
Полный апофеоз теплушки.
Глыба ползет, сползает.
А Ходотов все читает.

На балкон выходит Ленин.
Под балконом стоит Есенин,
Плачет слезою жалкой.
Бьет Айседору палкой.

А актер, на контракт без срока.
Читает «Двенадцать» Блока.

1932

БЕЛОВЕЖСКАЯ ПУЩА

Эстрада затянута плюшем и золотом.
Красуется серп с историческим молотом.
Тем самым, которым, согласно теории.
Весьма колотили по русской истории.

Сидят академики с тухлой наружностью.
Ядреные бабы с немалой окружностью.
Курносые маршалы, чуть черноземные.
Степные узбеки, коричнево-темные.

Фомы и Еремы, тверские и псковские.
Столичные лодыри, явно московские,
Продольные пильщики, крепкие, брынские.
Льняные мазурики, пинские, минские.

Хохлы Николая Васильича Гоголя,
И два Кагановича, брата и щеголя…

1938

БЕЗ ЗАГЛАВИЯ

Был ход вещей уже разгадан.
Народ молчал и предвкушал.
Великий вождь дышал на ладан.
Хотя и медленно дышал.

Но власть идей была упряма,
И понимал уже народ.
Что ладан вместо фимиама
Есть несомненно шаг вперед.

1939–1951

ИСКАНИЯ