Дон-Аминадо

Какая-то личность в простом пиджаке
Взошла на трибуну с тетрадкой в руке,
Воды из графина в стакан налила
И сразу высокую ноту взяла.

И так и поставила тему ребром:
— Куда мы идем? И зачем мы идем?
И сорок минут говорила подряд.
Что все мы идем, очевидно, назад.

Но всем было лестно, что всем по пути,
И было приятно, что если идти.
То можно идти, не снимая пальто.
Которые снять и не думал никто.

И вышли, вдыхая осеннюю слизь.
И долго прощались, пока разошлись.
И, в сердце святую лелея мечту.
Шагали и мокли на славном посту.

1936

ИДИЛЛИЯ

Я раскладывал пасьянсы.
Ты пила вприкуску чай.
Дядя Петя пел романсы —
«Приходи и попеняй»…

Тетя Зина Жюль Ромэна
Догрызала пятый том.
Старый кот храпел блаженно
И во сне вилял хвостом.

Колька перышком царапал,
Крестословицы решал.
А над крышей дождик капал,
А в углу сверчок трещал.

И хотя порой сжималось
Где-то сердце много крат,
В общем, жизнь утрамбовалась.
Утряслась, как говорят.

Что там дальше, неизвестно…
Вероятнее всего,
Мы пасьянс закончим честно.
Неизвестно для чего.

И порой, и то с конфузом.
Вспомнив дедов и папаш.
Средним вырастет французом
Этот самый Колька наш.

1936

ДРУГ-ЧИТАТЕЛЬ

Читатель желает — ни много ни мало
Такого призыва в манящую ширь.
Чтоб все веселило и все утешало
И мысли, и сердце, и желчный пузырь.

Допустим, какой-нибудь деятель умер.
Ну, просто, ну взял и скончался, подлец.
Ему, разумеется, что ему юмор.
Когда он покойник, когда он мертвец?

А другу-читателю хочется жизни
И веры в бодрящий, в живой идеал.
И ты в него так это юмором брызни.
Чтоб он хоронил, но чтоб он хохотал.

1930-е годы

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Жили. Были. Ели. Пили.
Воду в ступе толокли.
Вкруг да около ходили.
Мимо главного прошли.

1938

НАТЮРМОРТ

Декабрьский воздух окна затуманил.
Камин горел.
А ты в стекло то пальцем барабанил.
То вдаль смотрел.

Потом ты стал, как маятник, болтаться.
Шагать. Ходить.
Потом ты просто начал придираться.
Чтоб желчь излить.

Ты говорил, что пропасть между нами —
Вина моя.
Ты говорил роскошными словами,
Как все мужья.

Ты вспоминал какие-то ошибки
Прошедших дней.
Ты говорил, что требуешь улыбки,
Не знаю, чьей.
Ты восклицал, куда-то напряженный Вперяя взгляд:

— Как хороши, как свежи были жены…
Лет сто назад!
Пришла зима. Ударили морозы.
И ты сказал:

«Как хороши, как свежи были розы»…
И замолчал.

Но я тебе ни слова не сказала.
Лишь, вопреки
Самой себе, молчала… и вязала
Тебе носки.

1936

ЛИРИЧЕСКИЙ АНТРАКТ