Дон-Коррадо де Геррера

На другой день с слезою Моргон, с хладнокровием Густав, с рыданием Сигизбета проводили Морица из замка. Он приехал в полк, явился к шефу и, понравившись ему по высокому и статному росту, по добрым качествам ума и сердца, был определен в шефскую роту.

Густав, оставшийся при отце, считался в гвардии и, живучи дома, получал чины без заслуг, без достоинств. Моргон, любя его и по слепой своей страсти, утвердил на его имя почти всё имение, а бедному Морицу должно было приобретать своими собственными трудами, в поте лица.

Сигизбета по разлуке с Морицем совершенно переменилась: прежняя живость ее исчезла, розы на щеках ее побледнели; она становится задумчива, она ищет уединения, удаляется в рощи, ищет покою и нигде не находит его; по целому часу пролеживала она, распростершись на земле, и, смотря на небо, проливала слезы, и слезы, текущие, как она думала, о брате, эти слезы текли о любовнике. «Боже! — говорила она. — Если роковая пуля попадет в его сердце, если рука неприятеля раздробит ему череп, тогда что со мною будет? Я разлучена с ним на долгое время; Мориц, любезный Мориц! Я разлучена с тобою, может быть, навеки!» Эта мысль была ужасна для ее сердца, пламенеющего любовию. В таком положении заставал ее часто Моргон, и сколько ни старался узнать причину ее печали, сколько ни старался утешить ее, но не мог. В таком положении, с полуоткрытою грудью, с лицом, омоченным слезами, застал ее одиножды Густав, и огонь сладострастия проник все его чувства. Сигизбета при виде Густава встает, хочет идти, но он ее удерживает; стройный ее стан, белизна лица с томным румянцем, голубые, небесной лазури подобные глаза, русые природные кудри, лежащие по плечам ее, — эти прелести уподобляли ее грации, и эти прелести пленили Густава, не знавшего никогда чувствительности, знавшего любовь по одному только грубому вожделению, любовь, ко-ея пламень тотчас угасал после удовлетворения. Густав возымел сладострастное пожелание к невинной Сигизбете. Он берет ее за руку; Сигизбета противится; кровь сильно в нем волнуется; он ее останавливает и с притворною нежностию говорит ей:

Густав

Могу ли я знать причину ваших слез, милая Сигизбета?

Сигизбета

Я плачу о моем и вашем брате. Бог знает, что с ним делается!

Густав

Чрезвычайно рад, что сыскалась такая добрая душа, которая принимает в нем участие; но ваша печаль, ваши слезы показывают великую горесть, и эта горесть происходит не от одного участия, и неужели эта горесть неутешима, неужели отец мой, ваш благодетель, который так вас любит, не в состоянии вас утешить?

Сигизбета (со слезами)

О Густав! если б ты знал, сколько я его люблю!

Густав

Вы его любите? О! так это совсем другое, а не участие. Сударыня! чрезмерная любовь есть тиран; и неужели не в состоянии заменить место Морица я, который столько вас буду любить, милая Сигизбета? Поведение мое доказывает вам мою честность и справедливость слов моих; я имею полную власть над всем имением, и ничего не недостает к довершению моего благополучия, кроме вашей любви и с нею руки вашей. Сигизбета! клянусь всегда любить тебя, клянусь никогда тебя не оставлять, и с позволения батюшки...

Сигизбета (прерывая его)

Постой, Густав! Знаешь ли, кто я? Я сирота, без родственников, без друзей.

Густав

Клянусь, я буду вечно твоим другом, буду вечно любить тебя! (Хочет обнять Сигизбету, но она отталкивает его)

Сигизбета (с гневом)

Прочь! Ты хочешь обольстить меня; я знаю — твоя любовь подобно почкам, выходящим на дереве от солнечного луча; но я была бы безумна, поверив, что из этих почек родятся цветы или произрастут ветви, была бы безумна, если бы в той надежде начала строить хижину, что эти ветви осенят ее. Так! я знаю, ты хочешь обольстить меня, твоя клятва подобна следам маленьких насекомых, заносимых ливийским песком.

Густав

О прекраснейшая из женщин! Если б ты знала, как я люблю тебя!

Подобно хитрому ястребу, тихонько удаляющемуся в сторону, дабы лучше обмануть голубя, которого он хочет поймать, Густав оружием лести и красноречия старается уловить Сигизбету, но она молчала, исполнена гнева. Густав сколько ни представлял ей, что он богат, что всё имение принадлежит ему одному, сколько ни старался унизить Морица, но всё было тщетно. Скорее бы он мог из средины горы вырвать камень, скорее бы мог поколебать скалу, недвижимо стоящую среди ярящихся волн, нежели Сигизбету; она любила Морица и с презрительною улыбкою отвергла все представления Густава, презрела все стрелы, которые клевета метала на добродетель, — весь черный яд злобы, которым Густав хотел замарать Морица.

— Сигизбета! знаешь ли, кто я, знаешь ли, кому ты сопротивляешься? Я имею совершенную власть над тобою и твоим Морицем; его жизнь и твоя в моих руках; я захочу, и вы оба пресмыкаетесь во прахе! — так вскричал наконец раздраженный и воспламененный сладострастием Густав; но Сигизбета удалилась от него — она вышла из саду[102].