Слушайте ж. Этот Вольф есть сын покойного содержателя трактира, называемого «Солнце». Имение, доставшееся ему после смерти отца, хотя было и не так велико, да, однако ж, копейка таки была; но мошенник Вольф скоро показал ей хорошую дорогу и старую мать свою послал шататься по миру.
Или ты врешь, или тебе врали. Я слышал, что Вольф хотя был и плут мальчик, но все-таки не допускал матери ходить по миру, но еще и помогал ей.
Кому ты говоришь, брат? Вить я эту шельму насквозь знаю, да, знаю. Так, может быть, и помогал, но чем? Протягивая в карманы руки.
Эка пули пущает;[110]
этого ни один человек про него не говорит.Что вы там говорите?
Трубка тяжело у него курится.
Одно что-нибудь — либо курите себе трубки, либо слушайте, да.
Одно другому не мешает, да и третие, я думаю, будет не лишнее.
Да. А что бы это, например?
Например, выпить по другой.
Не худо, оченно не худо! Да.
Ну, Роберт, только, пожалуйста, поменее говори «да».
Поменее говори да побольше слушай, да. Однако на чем я остановился, да? Этот Вольф еще с ребячества был страшный головорез, не было того дня, чтобы он, играя с мальчиками, не разбил кому-нибудь носа, не подклеил кому глаз или не своротил кому-нибудь головы, да; нахальство его и дерзость были известны всему городу.
Ну, языки-то у людей часто чешутся. Я слышал, что мальчики, дразня и насмешаясь над ним, приучили его злиться.
Поди-ка хоть теперь в город и спроси о нем первую попавшуюся навстречу девку, да, девку, которым Вольф не давал покою. Представь себе человека курчавого и черного, как арапа, с носом, похожим на луковицу, с губами, из которых, право, были бы хорошие подошвы, да. И этот человек требовал поцелуя от всякой девушки, да, от всякой девушки, между которыми была... Ах! постойте, драгуны, тут надобно остановиться.
И выпить по третьей.
Хе-хе-хе! Да, не худо, да!
Бутылка вить пуста.
На мой счет другую. Эй, хозяин, еще бутылку
Да господин Роберт, вижу я, весельчак?
Да, хе-хе-хе!
Что на тебя нашло?
Как же, братец. Тут пора выходить на сцену Роберту, да-да.
Так тут надобно для куражу.
Да, не худо
Смотри же окажись, господин Роберт.
Слушайте ж! Тише. Между многими девушками была Анна, с черными глазками, с розовыми губками и с мяхкинькими ручками; словом, прехорошая, да, прекрасная; и этой-то девушке надобно было пронзить ножом сердце лесничего Роберта.
Браво!
О, погодите, еще треснете со смеху, да. Знайте, что Роберт, хотя бы его солюбовник был сам черт, не спустит и ему, да, не спустит. Что же мне было делать, когда я узнал, что солюбовник мой есть сквернивец Вольф. Сердце мое дрожало, как лист, да, как лист. Я... Я... Да я три дни не ел и три дни не пил, да, и всё думал, как отмстить курчавому черту, да! Как бы дать знать Вольфу, что кто такой есть лесничий Роберт.
А теперь, я думаю, благодаришь Бога, что не попался в руки этого курчавого черта.
Что, что, что?
То, что он бы тебя изломал как щепку. О, Вольф, брат, был дюжий парень.
Дюжий парень? Да. Когда лесничий Роберт и самых леших не боится, да, и то бы он струсил перед Вольфом? Нет! Он уж узнал, кто такой Роберт.
Как узнал?
А вот как. Он, не надеясь черною своею рожею заразить сердце Анны, вздумал прельстить ее подарками, да. А не имея у себя ничего, он вздумал воровать.
Что ж, лишь бы честным образом; а этот промысел тысяча лучших его предпринимали, да и теперь предпринимают с счастливым успехом, право.
Как? Воровать дичь в княжеском лесе, где я лесничим?
Однако ты бы не сердился за это на Вольфа, если б он не был твой солюбовник?
И если бы этой дичью не принаживал к себе Аннушки?
Как бы то ни было, а я таки поддел его, да, поддел; но судьи на первый раз простили его, да!
Да, простили, отнявши у Вольфа последнюю копейку.