Дон Педро

Ладно, развоевался, одёрнул себя Иван Яковлевич и прохрипел.

– Кто здесь старший? Есть тут старший? – хотел громко на весь вокзал крикнуть, а получилось хрипение и сипение.

Услышали, с пола неуверенно поднялся дородный дядечка с залысинами и гитлеровскими усиками. Баграмян к нему с такими же приехал. Брехт будущему маршалу на дверь указал и посоветовал побриться и если уж армянам обязательно нужно усы носить, то брать пример с Будённого, а не с фашиста Гитлера. Ованес Хачатурович обиделся, но приказ есть приказ, и усики тогда сбрил. Сейчас уже нормальные, до будёновских далеко, но время есть, отрастит.

Дядечка был в железнодорожной форме. Точно такой же какую и Брехт носил три года назад. Чёрная гимнастёрка, чёрная же шинель и фуражка «железнодорожного образца» с особой тульей тёмно-синего цвета с кантами по службе и чёрным околышем, на околыше крепилась эмблема – красная пятиконечная звезда с изображением паровоза анфас. А сапог был один. Вместо второго перевязанная в голени нога. Опирался начальник на … Умеют же делать женщин в русских селеньях! Вот у Ивана Яковлевича жена целая принцесса. Это два тысячелетия селекции. Императоры корейские брали в жены и наложницы ведь самых красивых дивчуль. За две тысячи лет вывели красивых куколок. Даже очень красивых. Но … Одной вещи всё же добиться не смогли. А может и не стремились корейские евгеники? Грудь была маловата. И если по чесноку, то и бёдра на вкус россиянина узковаты. Эта, ну, та, что поддерживала гитлерообразного железнодорожного начальника, была с картин Рубенса. Кофточка на груди не сходилась. Полная тройка, перерастающая в четвёрку. Осиная талия и широкие бёдра. Кустодиев слюнями подавился. Есть у него картина «Купчиха», картина-то есть, но не с той рисовал. Вот с этой нужно было.

– Борис Александрович Валуев, – оторвал железнодорожник Брехта от завидования.

«Нет, Валуев побольше будет», – хотел сказать полковник, но понял, что шутку не оценят.

– Борис Александрович, дайте команду людям боле компактно лечь у дальней стены вокзала. Нужно место нам у окон освободить. Да и безопаснее там немного. И предупредите, чтобы никто не вставал.

– Товарищ командир… – прервала его «купчиха», а можно в удобства, – и густо покраснела.

– Носик попудрить, – пришёл ей на выручку Брехт. И одёрнул себя. Люди напуганы и их может давно и правда в туалет не водили.

– Хорошо. Только в темпе. Пока не стреляют. Как стрелять начнут, сразу всем лечь. И толпу не создавайте, сначала женщины и дети, потом … Потом… Что у вас с продуктами и водой?

– Ничего. Пить очень хочется. Нас сутки уже не кормили и не поили.

У диверсантов были с собой фляжки и сухпайки. Пришлось отбирать и передавать «купчихе» по имени Оля.

– Только женщинам и детям. Что такое, не полные двадцать четыре фляжки, на сто с лишним человек, которые сутки не пили.

– Ну, Хирохито, и за это ответишь.

– Что простите? – вскинулся подстреленный в ногу Валуев.

Не заметил, как вслух сказал.

– Говорю, спросим мы за издевательства над вами с императора японского.

– Меня за последние пять лет три раза арестовали, – скривился дядечка.

– Коллеги мы с вами. Я в тридцать третьем на этой станции начальником был. Тоже хотели арестовать, так я сбежал и вон в армию пошёл.

– Помню эту историю, Кузнецов тогда на совещании долго ругался, дезертиром называл вас.

– Вот сейчас и искупаю ту вину. Всё, давайте организовывайте поход в туалет.

И тут пришла «купчиха» Оля опять.

– Там в туалете вода есть!

Точно, вон из окна видна водонапорная башня. Значит, японцы воду не перекрыли. Ну, хоть одна хорошая новость за день.

Оставив железнодорожников саморегулироваться, Иван Яковлевич бочком протиснулся к окну и выглянул одним глазом наружу. Там утро уже вступило в свои права. Солнце разогнало тучи вчерашние и весело сушило доски облицовки на вокзале. Не понимает, что глупые людишки, в своей неуёмной жажде убивать друг дружку, изобрели такую нехорошую штуку, как зажигательные пули. Не жалко им фосфора. Да и людей не жалко.

Событие одиннадцатое

Песня про китайских десантников: лица жёлтые на городом кружатся…

Проклятые японо-китайские милитаристы отошли на вторую линию метрах в двухстах от железнодорожного вокзала и стали палить в него из всего, что у них было. А были у господ только винтовки Арисаки и ручной пулемёт Тип 11 под тот же патрон калибром 6,5×50 мм Арисака. Это который дебильными кассетами с левого бока заряжается.