Дон Жуан

Напрасно биться лбом. Осточертели

Мне все проблемы эти навсегда;

К терпимости я склонен, господа!

92

Теолог я умеренный (не скрою!),

Пресвитерьянец и мыслитель, право.

Умеренно люблю я Тир и Трою,

Как Элдон, судия сей величавый.

О доле низших классов я порою

Толкую Джону Булю очень здраво,

И, словно Гекла, кровь кипит моя,

Коль произвол тиранов вижу я.

93

Политику, религию, смирение

Вы встретите не раз в стихах моих;

Я придаю огромное значение

Моральной пользе диспутов таких.

Я публике устроил развлечение

Из разных философских заливных.

Желая угодить любому праву, я

Загробной вас попотчую приправою.

94

От споров я отрекся, видит бог!

Теперь ни на какое искушенье

Поддаться бы я, кажется, не мог;

Я полное предвижу исправленье.

А то читатель к музе очень строг:

Опасными слывут ее сужденья,

Хотя она едва ли злее тех

Судей, чей труд велик, да мал успех.

95

Ты веришь ли, читатель, в привиденья?

Конечно, нет! Ты хмуришься? Так что ж!

Тревоги и приятные волненья

Ты в этой пестрой повести найдешь.

Я говорю без всякого глумленья,

Что этот мир таинственный - не ложь;

Я веские имею основанья

Уверовать в его существованье.

96

Серьезно? Вы смеетесь?! Как же быть!

А я предпочитаю улыбаться.

Ведь, право же, могу я допустить,

Что призраки способны появляться!

Я не хочу об этом говорить,

Чтоб на знакомство к ним не навязаться;

Сам Гоббс в себе души не замечал,

А посещенья мертвых ощущал.

97

Я ночью эти песни сочиняю

То как сова, а то как соловей.

Минервы птица мрачная и злая

Над рукописью кружится моей;

Со старых стен, кольчугами сверкая,

Глядят портреты умерших людей,

И угольки в камине слабо тлеют,

И мысли постепенно цепенеют.

98

И посему (хотя при свете дня

Я не привык писать) иные думы

Бывают в яркий полдень у меня;

Но полночи холодной мрак угрюмый

Меня смущает, сердце леденя,

Мне бредятся таинственные шумы...

Кто знал такое состоянье, тот

Пусть это суеверьем назовет!

99

Меж двух миров, на грани смутной тайны

Мерцает жизни странная звезда.

Как наши знанья бедны и случайны!

Как многое сокрыто навсегда!

Прилив столетий темный и бескрайный

Смывает грани, толпы и года,

Лишь мертвых царств угрюмые могилы

В пространствах мира высятся уныло.

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

1

Учили персы юношей при Кире

Стрелять из лука, ездить на коне

И правду говорить. И в новом мире

Мы это всё усвоили вполне;

Конечно - лук в музее, а не в тире,

Но конный спорт - по-прежнему в цене,

А что до Правды - то сия наука

Из моды вышла, как... стрела из лука.

2

Эффект дефекта этого велик,

Но сам "эффект сугубо дефективен",

А почему - судить я не привык;

Одно лишь вам скажу: пусть я наивен,

Пусть часто заблуждаюсь, но язык

Патетики фальшивой мне противен

Уже не раз предупреждал вас я,

Что муза очень искренна моя.

3

Ее неотразимые сужденья

Частенько бьют не в бровь, а прямо в глаз,

И горьким, вместо сладкого варенья,

Она гостей попотчует не раз,

Зато правдивы все ее творенья;

Мы пишем с ней, предупреждаю вас,

Чтоб вы на нас и впредь не обижались

"De rebus cunctis et quibusdam aliis"*

* "Обо всех вещах и еще о некоторых других" (лат.)

4

Весьма правдивым будет мой рассказ

Рассказ о привиденьях, как ни странно,

И даже без особенных прикрас!

Но кто постичь способен смысл туманный

Явлений тех, что окружают нас

Нам скептики мешают постоянно;

Но рот давно пора закрыть тому,

Кто б возражал Колумбу самому.

5

В легендах и преданьях исторических

Нам рассказали Монмут и Турпин

О случаях чудесных и мистических,

Реальных не имеющих причин

Всего искусней критиков скептических

Опровергал блаженный Августин

Какими бы их воэраженья ни были

Своим упрямым "quia impossibile"*

* "Ибо невозможно" (лат.)

6

Жить надо смертным в духе старины,

Придется предков следовать примеру:

Несбыточному верить вы должны

И невозможное принять на веру.

Столь таинства священные сложны,

Что мудрецы, рассудку зная меру,

В них верят, как в Писание Они

От споров только крепче в наши дни.

7

И Джонсон думал, что на протяженье

Шести десятков горестных веков

Тревожат человечество виденья

И выходцы из призрачных миров.

И тщетно им навстречу возраженья

Возводят вал из доводов и слов:

Есть в мире сила выше нашей силы,

Которую сознанье не открыло.

8

Но между тем закончился обед

И даже ужин; танцы замирают,

Замолк оркестр, в гостиных меркнет свет,

Веселый шум и говор затихает.

И вот последний бальный туалет,

Как облачко на солнце, исчезает,

А в окна льются лунные лучи,

И гаснет свет слабеющей свечи.

9

Напоминает прошлых пиршеств чад

Шампанское на самом дне бокала,

Пустую пену пунша, легкий взгляд,

В котором тенью чувство пробежало,

Морскую зыбь, неясный аромат,

Круговорот пленительного бала,

Систем философических туман

И опиума радужный обман

10

Покоя или счастья благодать,

Неясный бред, ничто, одно мгновенье.

Всего трудней бывает понимать

Души и мысля тайные движенья

Искусство тирский пурпур добывать

Так позабыли наши поколенья.

Но пусть же в мире сгинут поскорей

И пурпурные мантии царей!

11

Одеться перед балом, говорят,

Всем трудно, но труднее после бала

Надеть хандрой пропитанный халат,

Как Нессов плащ, и повторять устало,

Что вслед за Титом юноши твердят:

"Опять потерян день, и ночь пропала!"

По мне, однако, было бы умней

Вести учет удачных наших дней.

12

Мой Дон-Жуан один в своем покое