Дон-Жуан

Она Жуана за руку взяла
С улыбкой благосклонной и усталой,
Но искра гнева взор ее зажгла:
Любви его лицо не выражало.
Она вздохнула, встала, отошла
И наконец — последнее, пожалуй,
Чем можно гордой женщине рискнуть, —
Жуану просто бросилась на грудь.

126

Опасный миг! Но гордость, боль и горе
Как сталь его хранили: он вздохнул
И с царственной надменностью во взоре
Божественные руки разомкнул.
В ее глаза, лазурные как море,
Он холодно и пристально взглянул.
«Красавица! — воскликнул он. — В неволе
Не брачутся орлы, — а я тем боле!

127

Спросила ты — умею ль я любить?
Умею, но, прости меня, — другую!
Мне стыдно платье женское носить!
Под крышею твоей едва дышу я!
Любовь — удел свободных! Подчинить
Султанской власти чувство не могу я!
Сгибаются колени, взоры льстят,
И руки служат, — но сердца молчат».

128

Для европейца это очень ясно,
Она ж привыкла искренне считать,
Что прихоти владыки все подвластно,
Что даже эта прихоть — благодать!
Рабы невозмутимы и безгласны,
Не могут и не смеют возражать —
Вот бытия простое пониманье
В наивном императорском сознанье.

129

К тому ж (как я успел упомянуть)
Она была красива несомненно,
Ей стоило на смертного взглянуть —
И он терял свободу совершенно.
Итак, двойное право посягнуть
На полное господство над вселенной
Давали ей и красота и сан;
И вдруг — не покорился Дон-Жуан!

130

Скажите вы, которые хранили
В невинности свои младые лета,
Как вас напрасно вдовушки ловили
И как вас ненавидели за это.
Припомните досаду их усилий,
Стесненную кольчугой этикета, —
Тогда поймете вы всего верней
Ужасный гнев красавицы моей.

131

Трагедию мы знаем не одну,
Поэты их изображали щедро.
Припомните Пентефрия жену,
И леди Буби, и царицу Федру[281]:
Похожи на морскую глубину
Их гневных душ бушующие недра —
И это вам поможет, может быть,
Моей Гюльбеи лик вообразить!

132

Прекрасный гнев тигрицы разъяренной
И львицы, у которой взяли львят, —
Сравню ли с гневом женщины влюбленной,
Когда ее утешить не хотят!
И это гнев, по-моему, законный:
Не все ль равно — что потерять ребят,
Что потерять желанное мгновенье,
Когда возможно их возникновенье.

133

Любовь к потомству всех страстей сильней,
Извечный сей инстинкт непобедим;
Тигрица, утка, заяц, воробей
Не подпускают к отпрыскам своим.
Мы сами за вознею малышей
То с гордостью, то с нежностью следим.
Коль результат могуч, всесилен даже, —
То мощь первопричины какова же?

134