Читаем Дон-Жуан полностью

Султан свою четвертую женуПорадовал улыбкою привета.Она, желая скрыть свою вину,Была нежна, как солнечное лето.(Историю я знаю не одну,Когда искусство женственное этоСупругов оставляло в дуракахС оленьим украшеньем на висках!)155Глаза султана, черные, как сливы,Взглянули очень пристально вокругИ выбрали весьма красноречивоЖуана из числа его подруг.«Твоя рабыня новая красива! —Его величество сказало вдругВстревоженной Гюльбее. — Но напрасноДочь племени гяуров так прекрасна!»156Все взоры обратились на него,Вернее — на прекрасную девицу.Товарки удивлялись: отчегоВладыке ею вздумалось прельститься?!Из их толпы еще ни для когоНе снизошли уста его открыться!Но обсуждать подробно сей предметИм помешали страх и этикет.157Я признаю — бесспорно, турки правы:В гаремы жен полезно запирать.На юге слишком ветреные нравы,Чтоб женщине свободу доверять.На севере — и то они лукавы,Но там холодный климат — благодать!Снега, морозы, вьюги завываньяПрепятствуют порока процветанью.158

[285]

Закон Востока мрачен и суров:Оковы брака он не отличаетОт рабских унизительных оков;И все-таки в гаремах возникаетНемало преступлений и грешков.Красавиц многоженство развращает;Когда живут кентавром муж с женой[286],У них на вещи взгляд совсем иной.159Но властвуют поэтики законыНад формою и долготою глав:Бросая рифмы якорь золоченый,Сверну я паруса моих октав.Прими мой труд, читатель благосклонный!А я, в поэмах древних прочитав,Что отдыхал и сам Гомер, бывало,Хочу, чтоб муза тоже подремала.<p>Предисловие</p><p><emphasis>(к шестой, седьмой и восьмой песням)</emphasis></p>

[287]

Подробности осады Измаила, изложенные в двух из нижеследующих песен (то есть в седьмой и восьмой), заимствованы из французской работы «Histoire de la Nouvelle Russie»[288]. Ряд приключений, приписанных Дон-Жуану, взят из жизни, в частности — спасение им ребенка. На самом деле героем этой истории был покойный герцог Ришелье, в то время доброволец в русской армии, а впоследствии — основатель и благодетель Одессы, где никогда не перестанут чтить его имя и память.

Две-три строфы этих песен касаются покойного маркиза Лондондерри; но они были написаны несколько ранее его кончины. Я выбросил бы их, если бы олигархия этого человека умерла вместе с ним. Однако при настоящем положении вещей я не вижу ни в обстоятельствах его смерти, ни в обстоятельствах его жизни ничего такого, что могло бы помешать всем тем людям, к порабощению которых было устремлено все его существование, свободно высказывать свое мнение о нем. Говорят, что в частной жизни он был приятным человеком. Может быть, это и так, но публике до этого дела нет, а для оплакивания его смерти будет достаточно времени тогда, когда Ирландия перестанет сожалеть о его рождении. Вместе с миллионами других я считаю, что как министр он обладал более деспотическими наклонностями и более слабым интеллектом, чем любой правитель, когда-либо угнетавший свою страну. Поистине впервые со времен норманнов Англия оказалась в столь унизительном положении, что ею правит министр, который не умеет говорить по-английски, впервые парламент допустил, чтобы предписания ему давались на языке миссис Малапроп[289].

Перейти на страницу:

Все книги серии БВЛ – 67. Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

Похожие книги