Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника

К слову сказать, большинство евреев, предъявивших свидетельство о крещении и сжимавших в руках святое распятие, все равно были убиты – прямо у статуи Пречистой Девы, посреди молитвы «Отче наш», которую до этого успевали выучить несчастные… В самом деле: не уходить же «природным», честным христианам с пустыми и не обагренными кровью руками только из-за того, что хитрый еврей обзавелся распятием и бумажкой от католического священ– ника…

– Так чего же вы здесь сидите? – неожиданно для себя вскочил из-за стола дон Хуан де Тенорио. – Какого черта? Надо вернуться к этим марасонам и довершить начатое!

Рев одобрения был ему ответом. Простолюдины ликовали: ведь теперь их предводитель – благородный кабальеро! Они люди темные, а он – господин. И ответит за них перед Богом, если Всевышний, паче чаяния, вдруг узрит что-то предосудительное в их поступках.

Во главе дюжины доброхотов дон Хуан вломился в три или четыре дома богатых марасонов. Сам он ни разу не вынул меча из ножен и никого не убил, благо недостатка в желающих пролить кровь не было. Он даже не грабил. Возглавляемые им погромщики вполне понимали своего вожака: действительно, не дворянское это дело – рыскать по чужому жилищу в поисках спрятанных денег. И, покидая очередной разоренный дом, они сами протягивали дону Хуану его долю.

Единственное, в чем не смог себе отказать де Тенорио, – так это поразвлечься с парой юных дочерей только что забитых насмерть марасонов. Дон Хуан шествовал в укромное место, волоча за волосы свою плачущую жертву, и погромщики провожали его одобрительным гоготом.

Пройдет совсем немного времени, и события сложатся таким образом, что дон Хуан горько пожалеет… О чем? Да о пустяковом, казалось бы, эпизоде, когда он на глазах у многих людей наматывал на свой кулак длинные черные волосы юной красавицы еврейки.

* * *

– Ты что, оглох?!

Окрик дона Педро вернул дона Хуана к действительности. Он потряс головой, отгоняя мрачные воспоминания.

Где он? Да-да, конечно, это замок Талавера-де-ла-Рейне.

– О чем прикажете напомнить вам, государь? – дрожащим голосом спросил дон Хуан.

– Не просто напомнить, а наглядно продемонстрировать, – рассмеялся король. – Та еврейская девушка, которую ты тащил на поругание… ты ведь тогда намотал на свой кулак ее волосы. Наверное, у нее были очень длинные волосы, верно?

– Верно, – машинально ответил де Тенорио, холодея.

– Ну так покажи нам, как это происходило.

– Я не понимаю, государь… – пробормотал дон Хуан.

– Экий ты непонятливый, право. Там, вон за той дверью, находится женщина. У нее тоже очень длинные черные волосы. А ну-ка, приволоки ее сюда, как ту еврейку.

Дон Хуан, будто во сне, поднялся со стула и двинулся по направлению к дубовой двери, у которой стояли два охранника в черных масках. За ней, в крошечной каморке, он увидел бледную черноволосую женщину в одной лишь нижней рубахе-тунике.

«Элеонора де Гусман» – сразу понял де Тенорио, хотя до этого ни разу не видел бывшую повелительницу Кастилии.

– По приказу короля… – выдавил из себя обер-келлермейстер.

– О Боже! Прямо сейчас! – закричала узница. – Дозвольте хотя бы исповедоваться! Он ведь допустил до исповеди семерых сожженных преступников, а я не совершила никакого преступления!

Дон Хуан подошел к де Гусман. Сделав усилие над собой, схватил ее за плечи и швырнул на пол. Женщина взвыла. Де Тенорио намотал ее волосы себе на руку и поволок узницу в трапезную.

Все сидящие за столами молчали, оцепенев. Только дон Педро, одобрительно хлопнув в ладоши, промолвил:

– Отлично, мой дорогой Хуан. А теперь, дружище, покажи нам, что ты сделал с той еврейкой.

– Показать… Здесь? – прошептал де Тенорио.

– Да, здесь и сейчас.

– Это невозможно, государь…

– Я приказываю! – проревел король.

Дон Хуан прекрасно понимал, какое бесстыдное зрелище дон Педро желает продемонстрировать собравшимся в зале. Как быть? Он должен что-то сделать, чтобы избежать этой чудовищной гадости.

Дон Хуан быстро выхватил кинжал, запрокинул голову стоявшей на четвереньках Элеоноры де Гусман и полоснул по ее горлу отточенной сталью. И тут же выпустил из руки пряди черных волос.

Тело недавней властительницы Кастилии и Леона повалилось на пол, заливая пульсирующей кровью мозаичные плиты. Мария Португальская, столько лет мечтавшая насладиться зрелищем казни своей главной соперницы, зажала рот ладонью. Срыгнув в угодливо подставленную слугой чашу, королева-мать с безумной ненавистью бросила взгляд на единственного сына:

– Перед Богом и людьми проклинаю тебя, дон Педро Бургундский!

Король, казалось, не слышал этих слов.

– Это не совсем то, что я рассчитывал увидеть, мой Хуан, – вздохнул дон Педро. – Но, во всяком случае, мое второе желание, которое я собирался высказать позже, ты исполнил в точности. А теперь, сеньоры, воздадим должное трапезе!

И он поднял свой кубок.

Король выпил вино, затем обвел яростным взором сидящих за столами. Все тут же потянулись к закускам и вину, послушно задвигали челюстями. Король весело подмигнул Дону Хуану, который в сомнамбулическом состоянии вытирал руки о скатерть: