Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника

Де Тенорио слушал эту историю вполуха, думая о своем. При этом он машинально разглядывал скромное убранство комнаты. На массивном столе – несколько отточенных гусиных перьев и склянка с чернилами, изготовленными из сока чернильных орешков. Дон Хуан приблизился к стене и стал рассматривать пожелтевший документ в деревянной рамочке.

– Что, сударь, занятная грамота, не так ли? – лукаво и в то же время с гордостью спросил Петрарка.

Все подошли поближе.

– Сия бумага, – продолжил Петрарка, – есть не что иное, как официальное свидетельство, что именно я первым взошел на вершину Ветреной горы. Точнее, я был вместе со своим младшим братом Джерардо. Как сейчас помню, случилось это двадцать шестого апреля 1336 года. Вы думаете, это легко – вскарабкаться на Мон-Ванту? Дело даже не в том, что высота горы – две тысячи метров. Просто подъем на вершину чрезвычайно сложен.

– А свидетельство зачем? – не понял дон Хуан.

– Видите ли, – почесал кончик носа мэтр Франческо, – есть в Париже один так называемый философ, зовут его Жан Буридан. Не слышали о таком у себя в Севилье? Целых два срока был ректором Парижского университета. Он прославился тем, что придумал парадокс про собаку, которая якобы умрет с голоду, если два абсолютно одинаковых куска мяса положить на равных расстояниях от нее. Собака, дескать, не обладает свободой воли и не сможет выбрать, с какого куска начать свою трапезу [22] . Ну да Бог с ним, с этим дурацким парадоксом. Буридан уверяет, что именно он задолго до меня первым взошел на Мон-Ванту. Честно говоря, я знаю, что он не лжет. Он действительно покорил Ветреную гору в двадцатых годах, причем в одиночку.

Петрарка обвел всех торжествующим взором.

– Но у Буридана, невзирая на всю его ученость, не хватило сообразительности официально засвидетельствовать свое восхождение. Так что для истории по закону покорителем Ветреной горы являюсь я! Ну и мой брат Джерардо, разумеется.

– В Париже, дон Жуан, я обязательно познакомлю вас с Жаном Буриданом, – пообещал виконт Нарбоннский. – Это умнейший человек.

Петрарка неодобрительно посмотрел на виконта, но промолчал.

– Сейчас Буридану под шестьдесят, – продолжил виконт, – а в молодости, говорят, у него была романтическая любовная история с женщиной, скажем так, королевской крови… Обманутый супруг выследил их, приказал зашить Буридана в мешок и бросить в Сену. И, представляете, дон Жуан, Буридану удалось выбраться и бежать! Вернулся он в Париж только после смерти того вельможи.

Тенорио понял, что участниками истории были король и королева Франции [23] . Он выслушал виконта с горечью и завистью. Вот ведь какие увлекательные любовные приключения бывают у людей! А все его переживания заключались разве что в ожидании смертельного удара кинжалом в ночной беседке.

Знал бы в эту минуту де Тенорио, что вскоре ему предстоит пережить такие приключения, которые дадут сто очков вперед Буридановой истории…

Тем временем служанка накрыла на стол. Дон Хуан разочарованно констатировал, что трапеза предстоит весьма скудная: форель, запеченная на вертеле, и орехи. На этом, как говорится, гостям предстояло умерить свой аппетит. Причем рыбу, очевидно, принес какой-нибудь местный крестьянин, поскольку мэтр Франческо уловом похвастаться не мог.

Поедая форель, которая, надо сказать, оказалась отменной, Петрарка назидательно вещал:

– Умеренность в пище, господа, это путь к здоровью. Вот сейчас я пишу «Трактат против врачей». Да-да, не удивляйтесь! Этот трактат останется в веках как мое главное произведение. Врачи совершенно не умеют лечить. Вся современная медицина держится на кровопускании. Чуть что – выпустить из человека кровь! Не помогло – значит, мало выпустили. Выпускай все до капли!

– Совершенно с вами согласен, – отозвался де Тенорио. – Пережил это на себе.

Петрарка кивнул.

– В своем трактате я пишу о том, что высший закон медицины – это строгая, неуклонная диета. Диета, господа!

Поэт наклонился над блюдом, и из-за ворота у него вывалился зеленый камень, болтающийся на шнурке.

– Что это у вас, мэтр Франческо? – поинтересовался виконт Нарбоннский.

– А, это… – Петрарка убрал амулет под рубашку. – Я постоянно ношу гемму из яшмы. Знаете, почему? Древние врачи учили, что зеленая яшма предотвращает желудочные и почечные колики. Правда, я не уверен, что это действительно так. Колики у меня случаются, хотя я и ограничиваю себя в еде. Кстати, после рыбы советую всем съесть по ореху. Это весьма способствует пищеварению.

Блюдо с форелью опустело.

– И вообще, – продолжил Петрарка, словно разговаривая сам с собой, – цель моей жизни – не терпеть нужды и не иметь излишек, не командовать другими и не быть в подчинении.

Так прошел обед, который при всем желании никак нельзя было назвать обильным.

– Теперь прошу меня простить, – Петрарка поднялся из-за стола, – но сегодня я слишком много говорил. А ведь я привык наслаждаться здесь, в Воклюзе, безмолвием и уединением. К тому же сегодня мне еще предстоит общение с моим единственным здешним другом, епископом Ковайонским. Его замок в полуверсте отсюда.