Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Такие драконовские меры по отношению к «негражданам» не привели к тому, что за украинскими паспортами выстроились очереди. Хотя некоторые (в первую очередь, чиновники) кое — как приспосабливались. Харьковская пресса так описывала мучения местного чиновника: «И они покупают портреты Т. Шевченко, которого еще так недавно… называли хохлацким мужицким поэтом. Учат украинский язык, коверкают украинские слова и жалуются друг другу, что дела идут плохо: никак не могу выговорить по — мужицки… Сидят читают газеты и переводят их на украинский язык и среди молчания иногда слышится: “Мефодий Андрианович, как по — украински «неделя»?»” — «Не знаю, я сам хотел это слово узнать, но у кого не спрошу, никто не знает». Через несколько минут снова кто — нибудь спрашивает новое слово, а там снова… Бедные чиновники аж потеют с теми переводами»[1117].

Украинская националистическая пресса, к слову, очень взволновалась тем фактом, что некие тайные «русофилы» получили возможность стать украинскими гражданами и поступать на госслужбу. Стали звучать призывы к бдительности. Газета «Рух» сообщала о ситуации на Харьковщине: «Во время этой русификации тут развелось очень много чисто Великорусского элемента, который захватил все более или менее ответственные должности… Нет ни одной институции в городах и уездах, где б не сидели эти сторонники Российского централизма… Некоторые, ранее известные как отъявленные Российские централисты, перекрещиваются сейчас в Украинскую веру и на вопрос об их национальности отвечают «Украинец»». Корреспондент предупреждал: «Нужно очень опасаться давать какие — то ответственные должности этим «оборотням в хохлов» вообще, а у нас на Харьковщине особенно»[1118].

И понеслось стукачество! В «Рух» посыпались доносы на затаенных «русофилов», пробирающихся на службу молодой Украинской республике. К примеру, писарь Рады украинцев при Харьковском губернском продовольственном комитете, член партии украинских эсеров Иван Гринченко нажаловался на главу губернского земства некоего господина Кузнецова, с которым у автора доноса произошел личностный конфликт: «Интересно отметить, что до освобождения Украины пан Кузнецов был Украиножером, сейчас же он сделался «завзятым Украинцем», будто бы работающим на пользу Державе. Видите, как скоро перекрашиваются такие люди, у которых кроме шкурного вопроса и «Карьеры» нет ничего»[1119].

Однако творцам украинской державности ничего не оставалось, как использовать и тех жителей Юга России, которые с самого начала и до конца скептически относились к самостийности. Просто выбирать — то особо не из кого было. Непредвзятый анализ периодической печати того периода и мемуаров очевидцев событий не оставляет сомнений в том, что значительное большинство жителей Левобережья не сомневались в возрождении единства России — вне зависимости от ее будущей формы устройства.

С. Штерн, к примеру, писал: «Трезво и объективно подходя к вопросу об отношении южно — русского населения, к вопросу об отделении Украины от России, нельзя самым категорическим и решительным образом не признать того, что подавляющее большинство этого населения абсолютно против самостоятельности Украины. Беда только в том, что это большинство населения, в общем, политически недостаточно активно, неорганизованно. Аморфной массе большинства населения противопоставляется шумливое и крикливое ничтожное его меньшинство, твердящее о самостийности»[1120].

В первый же день после прихода немцев харьковская пресса начала наперебой обсуждать вопрос о том, что с помощью германцев будет восстановлено единство России, категорически утверждая: «К этому единству она должна вернуться: вне этого нет спасенья». Редактор «Возрождения» П. Павлов при виде немцев, шагавших по его родному городу, выражал надежду на то, что теперь — то уж «достойных вождей должен обрести себе народ Пушкина и Гоголя, Суворова и Скобелева» (почему — то харьковец говорил не о народе Тараса Шевченко или Ивана Франко). При этом «Возрождение» в статье под характерным названием «Русь» успокаивало харьковцев рассказами о русской природе нового государства, в котором они вдруг оказались: «Нет, русская Украйна не отринет своей исконной русской сущности и русскую ориентацию, служение общерусскому делу не должно ни на мгновение смешивать с москвофильством и со специфически — велико — русскими тенденциями»[1121].

«Наш Юг» тоже писал о необходимости скорейшего «объединения всей демократической России». И провозглашал: «От германского правительства и от украинских империалистов — к русской демократии!.. Это наша интернациональная и вместе с тем национальная платформа». В другом номере газеты напрямую указывалось на тот факт, что Юг России, входя в состав УНР, не является свободным: «Рано еще поворачиваться спиной к России и из — за Красной армии, из — за комиссаров не видеть русской революционной демократии!.. Судьба Юга далеко еще не предопределена… Ее освобождение еще должно совершиться вместе с освобождением России!»[1122].