Донор

Проснувшись рано утром, Данбар первым делом проверил почту на компьютере. Как оказалось, ему уже прислали список телефонных номеров, и он сразу переписал их в маленькую записную книжку, которую всегда носил с собой. Это были специальные номера полиции и других учреждений, которые могли обеспечить ему любую помощь в приоритетном порядке. Также ему прислали два банковских счета, которыми он мог воспользоваться в случае срочной потребности в деньгах. Еще в письме был телефонный номер «Сай-Мед», по которому он мог звонить в любое время дня и ночи, и, наконец, указание лично связаться с инспекцией в ближайшее время. Это был стандартный пакет инструкций для сотрудников «Сай-Мед», ведущих выездное расследование, когда они запрашивали полный оперативный статус.

Теперь все зависело от того, удастся ли определить происхождение источника радиации. Стивен попросил, чтобы образец курьером доставили в Лондон и подвергли лабораторному анализу. Улика, предупредил он, была просто радиоактивной грязью. Могут ли они идентифицировать неизвестный изотоп и выяснить его происхождение?

Как всегда, на него произвело впечатление, что «Сай-Мед» не требует объяснений, выполняя его запросы. Их просто приняли и спросили, чем еще можно помочь. Именно так и должны работать административные органы, подумал Данбар, — расчищать дорогу для фактических исполнителей. Во многих правительственных институтах управление превратилось в самоцель, в худшем случае роли вообще поменялись. Работники первой линии существовали только в качестве кормушки для администрации, предназначенной лишь для того, чтобы предоставлять информацию, данные и статистику для управленцев. Истинная их функция была практически нивелирована.

Судя по тому, что Стивен слышал от друзей и коллег, не за горами было то время, когда с Государственной службой здравоохранения произойдет то же самое. Все больше времени у врачей и медсестер отнимало заполнение разнообразных форм, ответы на вопросники и выполнение требований аудита и мониторинга — все это являлось в основном прихотью администрации, ищущей возможности оправдать и умножить свое существование.

Данбар стянул со стойки в гостинице несколько листов плотной бумаги и скотч и соорудил конверт, в который упаковал свинцовую трубу с радиоактивной пылью. Прежде чем отнести сверток вниз, он тщательно проверил его дозиметром. Усевшись в номере с чашкой черного кофе, Стивен принялся размышлять о том, что делать дальше. Он и так собирался съездить в Хеленсбург к Шейле Барнс, чтобы вернуть ей журнал, но теперь прежде всего хотел спросить у нее, может ли она вспомнить, кто и когда установил в гостиной телефонную распределительную коробку. Может быть, ей удастся описать человека или даже вспомнить его имя.

После некоторых душевных терзаний Стивен решил не говорить Шейле об источнике радиации. Она умирала, и ее смирение с судьбой заслуживало уважения. Сказав ей о своих подозрениях, он только добавит горечи в ее последние дни. Кроме того, сказав Шейле, он обязан будет сообщить обо всем полиции. Не это ли было настоящей причиной, почему он решил не говорить о радиации? Иногда так легко обмануться в истинных своих мотивах… Стивен надеялся, что им на самом деле руководила забота о Шейле, но не мог сказать этого с уверенностью.

Спустившись вниз, он увидел курьера, который приехал за его пакетом. Мужчина удивился тому, насколько тяжелым был пакет при его небольших размерах.

— Что у вас там, свинец? — пошутил он.

Данбар неторопливо ехал в Хеленсбург, погрузившись в размышления и пытаясь привести свои мысли в порядок. Он никак не мог решить, с чего начать — ни одно расследование не приводило его в такой тупик, как это. Единственным преступным деянием, за которое можно ухватиться, было помещение изотопа в дом Шейлы Барнс. Это явно было сделано для того, чтобы заставить ее молчать о том, что произошло ранее — о смерти ребенка. Какие же были истинные обстоятельства смерти того мальчика — и, предположительно, Эми Тисдэйл, — что для сокрытия их потребовалось убийство?

Комната была погружена в полумрак, но Данбар видел, что Шейла находится при смерти. Ее истощенное тело было таким хрупким, что казалось, малейший ветерок, влетевший в окно, может обратить его в прах. После ухода сиделки он несколько секунд смотрел на женщину, размышляя, не лучше ли просто уйти. Если она спит, значит, у нее нет болей, а это, возможно, было сейчас самым важным. Однако ему нужно было расспросить ее о распределительной коробке. Моральная дилемма…

— Шейла? — тихо позвал он.

Ответа не было.

Он попытался еще раз с тем же успехом, и уже решил было уходить, но вдруг услышал, что Шейла пошевелилась.

— Питер, это ты? — едва слышно прошептала женщина.

Данбар повернулся. Глаза ее были закрыты. Он уже готов был назвать себя, как Шейла заговорила снова:

— Я знала, что ты придешь. Я так рада, что ты пришел… Да, в прошлый раз мы расстались не по-хорошему, но я знала, что ты придешь попрощаться со своей старой матушкой. Все, что я тогда сказала, было ради твоего же блага. Ты понимаешь это, правда?