Читаем Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова полностью

Мать Павлика Татьяна Морозова, родной брат Павлика Алексей и двоюродный брат Иван Потупчик во время работы над книгой оставались в живых и через 50 лет после событий дали нам свои показания.


ОЧЕВИДЦЫ, ОСТАВШИЕСЯ В ЖИВЫХ


Позднина Елена, первая учительница Павлика Морозова, 19 лет.

Кабина Зоя, последняя учительница Павлика, 18 лет.

Королькова Матрена, дальняя родственница Морозовых, одноклассница Павлика, 13 лет.

Байдаков Лазарь, дальний родственник Татьяны Морозовой, 12 лет.

Беркина Вера, крестьянка, двоюродная сестра Татьяны Морозовой, 35 лет.

Сакова Елена, крестьянка, одна из первых переселенок, 50 лет (умерла в 1984 году).

Прокопенко Дмитрий, одноклассник Павлика, 13 лет.


Все эти очевидцы дали нам свои свидетельские показания спустя 50 лет.


СЛЕДОВАТЕЛИ


Титов Яков, участковый инспектор милиции, 24 года.

Быков (имя не установлено), уполномоченный Тавдинского райаппарата ПП ОГПУ по Уралу, около 30 лет.

Карташов Спиридон, помощник уполномоченного Тавдинского райаппарата ПП ОГПУ по Уралу, 29 лет.


С. Карташов остался жив, дал свои показания через 50 лет.


ВЛАСТИ


Кабаков Иван, первый секретарь Уральского обкома партии, 41 год.

Щербаков Александр, работник ЦК партии, позже секретарь Союза советских писателей, 31 год.

Постышев Павел, секретарь ЦК партии, член Политбюро, 45 лет.

Стецкий Алексей, заведующий отделом культуры и пропаганды ленинизма ЦК партии, 36 лет.

Косарев Александр, генеральный секретарь ЦК комсомола, 29 лет.

Архипов Василий, заместитель председателя Центрального бюро детской коммунистической организации юных пионеров, около 25 лет.

Золотухин Валентин, председатель Центрального бюро детской коммунистической организации юных пионеров, около 30 лет.

Поскребышев Александр, начальник Особого сектора личного секретариата Сталина, 40 лет.

Сталин Иосиф, генеральный секретарь ЦК партии, 53 года.


Первые шестеро из перечисленных уничтожены в годы репрессий, остальные умерли.


СОЗДАТЕЛИ МИФА О ПАВЛИКЕ МОРОЗОВЕ


Соломеин Павел, корреспондент свердловской газеты «Всходы коммуны», автор первой книги о Морозове «В кулацком гнезде», 25 лет.

Губарев Виталий, корреспондент московской газеты «Колхозные ребята», потом редактор «Пионерской правды», автор многих книг о Морозове, 20 лет.

Смирнов Елизар, он же Вильям, корреспондент «Пионерской правды», общественный обвинитель от ЦК комсомола на процессе по делу об убийстве Морозова, 24 года.

Антонов В., корреспондент свердловской газеты «На смену!», возраст неизвестен.

Михалков Сергей, поэт, автор первой песни о доносчике, лауреат Сталинских и Ленинской премий, Герой Социалистического Труда, секретарь Союза писателей, 20 лет.

Яковлев Александр, писатель, романист, документалист, начал писать о Морозове в 50 лет.

Горький Максим, писатель, первый председатель Союза советских писателей, 64 года.

Ржешевский Александр, киносценарист, 31 год.

Эйзенштейн Сергей, кинорежиссер, начал съемки фильма о Павлике в возрасте 37 лет.

Бабель Исаак, писатель, начал работу над сценарием фильма о Павлике в возрасте 41 года.

Щипачев Степан, поэт, начал писать о Павлике Морозове в возрасте около 50 лет.

Балашов Владимир, поэт, драматург, актер Екатеринбургского театра юного зрителя, пропагандист подвига Морозова.


Из перечисленных оставались в живых С. Михалков и В. Балашов (показаний не дали).

* * *

Здесь названы 53 основных участника событий, связанных с именем Павлика Морозова. Двадцать одного из них потом арестовали по политическим доносам и одного — за изнасилование несовершеннолетней девочки. Девятнадцать человек были убиты (трое, по-видимому, отравлены), семеро спились, трое сошли с ума. Судьба двоих (чекиста Быкова и журналиста Антонова) неизвестна.

В литературе, материалах следствия и суда содержится большое количество ошибок. Дядя Павлика Арсений Кулуканов называется Куканов, Кудуканов, Кодуканов, Колкуканов и, видимо, от слова «кулак» — Кулаканов. Сосед Дмитрий Шатраков именуется Шитраковым, Шипраковым, Шартиковым и Шатроновым. Два родных брата, Дмитрий и Ефим Шатраковы, встречаются с разными фамилиями, но с одним именем: Ефим Шитраков и Ефим Широков. Силин назван Симиным. Данила Морозов совмещен с Арсением Кулукановым в одно лицо — Данилу Кулуканова, который злостно уклонялся от выполнения хлебозаготовок. По документам Данила проходит также как Данил и Даниил, а Ксения Морозова — как Аксинтья и Аксенья. Учительница Зоя Кабина превращена в мужчину по фамилии Кабин, который пишет в статье: «Я знал Павлика» и т.д. Во избежание путаницы все имена в цитатах нами исправлены.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России

В своей истории Россия пережила немало вооруженных конфликтов, но именно в ХХ столетии возникает массовый социально-психологический феномен «человека воюющего». О том, как это явление отразилось в народном сознании и повлияло на судьбу нескольких поколений наших соотечественников, рассказывает эта книга. Главная ее тема — человек в экстремальных условиях войны, его мысли, чувства, поведение. Психология боя и солдатский фатализм; героический порыв и паника; особенности фронтового быта; взаимоотношения рядового и офицерского состава; взаимодействие и соперничество родов войск; роль идеологии и пропаганды; символы и мифы войны; солдатские суеверия; формирование и эволюция образа врага; феномен участия женщин в боевых действиях, — вот далеко не полный перечень проблем, которые впервые в исторической литературе раскрываются на примере всех внешних войн нашей страны в ХХ веке — от русско-японской до Афганской.Книга основана на редких архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах «устной истории». Она будет интересна не только специалистам, но и всем, кому небезразлична история Отечества.* * *Книга содержит таблицы. Рекомендуется использовать читалки, поддерживающие их отображение: CoolReader 2 и 3, AlReader.

Елена Спартаковна Сенявская

Военная история / История / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное