Допеть до победы! Роль песни в советском обществе во время Второй мировой войны

Профессиональные поэты и композиторы, приезжая с фронта на побывку, получали оценку своих работ, узнавали последние официальные указания относительно того, какие жанры, темы и настроения требуются в данный момент, а затем вновь возвращались в армию. Например, 8 августа 1942 года Оборонная / Творческая комиссия Союза советских композиторов СССР заслушала и рассмотрела произведения Терентьева и Жарковского, которые прибыли в Москву с Северного флота. На заседании присутствовали несколько выдающихся песенников, которые выразили свое мнение. Оба автора в целом заслужили положительную оценку, хотя было отмечено, что их произведения пока сыроваты и не могут по большому счету успешно справиться с задачей мобилизации масс на борьбу. Жарковский со своей стороны поделился с присутствующими трудностями работы в боевых условиях: писать нужно на заданную тему очень быстро и под контролем дирижера ансамбля (протокол заседания Оборонной / Творческой комиссии Союза советских композиторов СССР от 08.08.1942. РГАЛИ. Ф. 2077. Оп. 1. Д. 60). 20 ноября 1942 года Комиссия провела заседание, чтобы оценить песни, написанные для сборника по заказу Политуправления Черноморского флота. Были рассмотрены песни Слонова, Макарова и Чаплыгина (протокол специального заседания Оборонной / Творческой комиссии от 20.11.1942. РГАЛИ. Ф. 2077. Оп. 1. Д. 60).

На заседаниях Оборонной / Творческой комиссии присутствовали не только композиторы. В мае 1942 года на заседание были приглашены поэты Жаров и Ошанин, чтобы ознакомиться с их произведениями и обсудить вопрос о более тесном творческом сотрудничестве между поэтами и композиторами в деле создания новых песен. Это заседание было открытым для всех поэтов (протокол заседания Оборонной / Творческой комиссии от 05.05.1942. РГАЛИ. Ф. 2077. Оп. 1. Д. 60). Обсуждения и обмены мнениями могли происходить и на менее официальном уровне. Авторы песен встречались в гостиницах, бывая проездом в Москве по пути из одного места назначения в другое, они делились друг с другом текстами, музыкой, замыслами. Они пересекались также в поездах, в разных городах, в поездках в составе концертных бригад. Порой эти встречи приобретали плодотворный характер, сводили авторов, которые раньше вместе не работали, и рождался новый творческий дуэт. Длительное сотрудничество Фрадкина и Долматовского началось осенью 1941 года с создания «Песни о Днепре», когда ансамбль Фрадкина приехал в город, где Долматовский выполнял задание редакции. Соловьев-Седой познакомился с Фатьяновым в городе Чкалове (ныне Оренбург), куда композитор был эвакуирован, и они вместе написали множество песен, имевших во время войны огромный успех. По оценке Соловьева-Седого, в общей сложности они с Фатьяновым за военные годы написали 80 песен, но не все, конечно, стали популярными [Бирюков 1988: 230]. Их сотрудничество было настолько интенсивным, что другие соавторы практически исключались. Удалось обнаружить только одну песню, написанную во время войны Фатьяновым с другим композитором, – «Сердце танкиста» на музыку Кручинина, с которым он встретился на фронте в 1944 году [Бирюков 1984: 209–210]. Иногда творческий дуэт объединял именитых авторов, но часто в процессе сотрудничества открывались новые таланты. Иногда поэт или композитор выбирал определенного соавтора, чтобы завершить песню. Листов обратился к старому другу и соратнику Суркову, чтобы тот написал стихи, подходящие к его музыке. Сурков предложил ему уже готовое стихотворение «В землянке», хоть и считал его не очень хорошей основой для песни. Фатьянов в 1944 году приехал на несколько дней в Москву из Венгрии и показал несколько новых стихотворений Соловьеву-Седому, который жил в гостинице «Москва». Так родилась песня «Соловьи», которую первыми услышали сотрудники гостиницы «Москва», собравшиеся в холле на четвертом этаже [Красильщик 1985: 160; Луковников 1975: 218–219]. Ошанин вспоминал, что решил не обращаться к Новикову, с которым написал имевшую большой успех песню «Эх, дороги», так как полагал, что его новые стихи «Ехал я из Берлина» по стилю больше подходят другому знакомому композитору, Дунаевскому (Ошанин, интервью). Иногда авторы общались в письмах или по телефону. Например, по поводу песни «Ой, туманы мои, растуманы» Захаров с Исаковским вели переписку. Блантер с Исаковским обсуждали по телефону в начале войны песню «Прощайте, города и хаты», а в конце войны – песню «Под звездами балканскими» [Луковников 1975: 210–211].