Допустимые потери

— Пей кофе, — сказал Манфред. — Пока он окончательно не остыл. — Он отпил из кружки и продолжил: — Здесь мне заняться абсолютно нечем. И мне очень по душе идея убрать с улиц еще одного сукиного сына. — Вайнштейн захохотал, как счастливый ребенок. — Это доставит мне радость. А на тот случай, если парень станет чинить неприятности, со мной будет пистолет. — И, словно предвкушая особое удовольствие, он зловеще ухмыльнулся. — Пожалуй, настало время оторвать мою старую задницу от скамейки. Я уже чувствую себя гораздо моложе. А ты, пожалуй, позвони жене и сообщи, что в вашем доме появится гость. И кроме того, мне пора познакомиться с этой леди.

— Хорошо, хорошо, — сказал Деймон. — Если ты действительно настроен поступить как последний дурак, то я тебе благодарен.

— Когда ты намерен возвращаться? — спросил Вайнштейн. — У тебя еще есть дела в этом городе?

— Нет. Я сделал все, что хотел. — Он вспомнил белые лилии на могилах. — Я просто обозревал город, когда вдруг заметил тебя.

— Премного благодарен, хотя благодарить-то тебя не за что, — улыбнулся Вайнштейн. — Мне остается только побриться, приодеться, чтобы сойти за джентльмена, и смазать пистолет. Ты уже расплатился в отеле?

— Нет.

— Вернешься через час, я буду готов. Ты уверен, что сможешь снова отыскать дорогу к моему дому?

— Если я заблужусь, то спрошу, как к тебе проехать, Манни, — с улыбкой ответил Деймон.

Вайнштейн еще в юности дал всем ясно понять, что никто не смеет называть его Манни. Даже Деймон называл его так всего несколько раз. Это случалось, когда он злился на друга или когда хотел задеть его.

— А ты и в самом деле считаешь, что тебе необходим револьвер?

— Здесь тебе не Англия, Роджер. В Соединенных Штатах, мать ее растак, Америки копы не расстаются с оружием. Если они хотя бы на двадцать четыре часа оставят свои пушки дома, то во всех городах этой благословенной страны случится Варфоломеевская ночь.

— Тебе приходилось убивать? — спросил Деймон и тут же пожалел, что задал этот вопрос.

— Я служил в морской пехоте. Мы там не в пинг-понг играли, — ответил Манфред, подняв брови и явно забавляясь растерянностью друга.

— Я хочу сказать — в мирной жизни…

— Для копов мирной жизни не существует. В мирной, как ты выражаешься, жизни я прикончил двоих. И они этого вполне заслуживали. За каждого из подонков я получил по медали. Не волнуйся. Без необходимости я палить не стану. И постараюсь нанести как можно меньший ущерб.

— Знаешь ли ты, престарелый ближний стоппер, чему я рад больше всего? — спросил Деймон и тут же ответил: — Тому, что ты играешь за меня.

Он встал из-за стола. Вайнштейн последовал его примеру.

— Послушай, Манфред, есть еще кое-что, о чем мне следовало бы спросить раньше, — сказал Деймон.

— О чем? — поинтересовался Вайнштейн, подозрительно глядя на друга.

— Как Элси?

— Она умерла, — небрежно обронил Вайнштейн. — Она сменила религию, вступила в секту «Христианская наука», перестала обращаться к врачам и шестнадцать лет назад благополучно скончалась. Вопросы имеются? — резко спросил он.

— Нет. — Еще один сон, подумал Деймон, еще одна тень присоединилась к процессии призраков. Но от вопроса он все же удержаться не смог: — Ей удалось побывать в Европе?

— Нет. В Бостоне она вышла замуж за кусок дерьма. На любой работе он не задерживался больше двух недель, и ей пришлось его содержать. Он был полоумным писателем и беспрестанно вопил по поводу своего атеизма, издеваясь над евреями за то, что те, как он говорил, напустили чуму христианства на мир — его мир. Я несколько раз намеревался хорошенько вздуть сукина сына, но сестра каждый раз удерживала. Думаю, она из-за него и вступила в секту. Говнюк еще жив. Такое вот везение. Когда я в последний раз слышал о нем, он занимался организацией вонючих «встреч по интересам». Собирается компания, и все в кромешной тьме трахают друг друга, дабы обрести истину. Вот до чего опускаются люди, перестав верить в Бога. Как у тебя с верой, Роджер?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Это лучше, чем ноль-ноль, — сказал Вайнштейн. — Если бы мне пришлось менять религию, то я стал бы католиком. Они прощают грешников. Думаю, что мы могли бы это у них позаимствовать. Я до посинения втолковывал Элси, что если она твердо решила порвать с иудеями, то пусть идет к католическим попам. Там по крайней мере есть стиль и ритуалы. За ними уходящая в глубину веков история. И музыка в их храмах получше. — Он горько рассмеялся и спросил: — Почему вы тогда расплевались?

— А вот этого я тебе не скажу.

Не мог же он заявить верующему человеку, что его сестра угрожала совершить самоубийство в том случае, если ее связь с лучшим другом брата приведет к нежелательным последствиям.

— Что ж, ты избежал больших неприятностей. Она была дурой. Во многих смыслах. А теперь пошел вон. Веди машину осторожно. Я не хочу, чтобы ты сломал себе шею и лишил меня удовольствия опять поиграть в копа. Я провожу тебя до автомобиля.