Дорога

Родислав не мог понять, какое чувство в нем сильнее: злость на себя за то, что не смог донести до жены свои желания, или досада на Любу, которая эти желания не увидела, не услышала и проигнорировала. Он почему-то был уверен, что все получится легко и просто, так же, как получалось когда-то прежде: он проявит намерение – и Люба с готовностью откликнется. В последние месяцы у него и сомнений не возникало в том, что она непременно откликнется, они стали очень близки, так, как никогда не были раньше. Они вместе волновались за Кольку и ждали его, сидя на кухне и то и дело заваривая свежий чай, они в январе вместе сходили в Третьяковку на выставку Малевича, а в марте – на премьеру в новый театр Райхельгауза, они в последний год часто вместе смотрели телевизор – и трансляции с Первого съезда народных депутатов СССР, и сеансы Кашпировского и Чумака, которые привели и Любу, и Родислава в полное недоумение – они ничего не почувствовали и не поняли; Родислав даже посмотрел несколько серий «Рабыни Изауры», а остальные серии, конечно, не все, а только те, которые смогла посмотреть, ему пересказывала жена, и он с удовольствием слушал ее, потому что рассказчицей Люба была замечательной, она обладала удивительным чувством юмора и сопровождала повествование о злоключениях несчастной девушки такими комментариями, что Родислав буквально корчился от смеха. Они много разговаривали, обсуждали текущие события в стране: митинг сотрудников академических учреждений в поддержку академика Сахарова; вывод советских войск из Афганистана и дискуссию об «афганском синдроме»; опубликованную в «Правде» карту радиоактивного загрязнения, вызванного аварией на Чернобыльской АЭС; гибель подводной лодки «Комсомолец»; разгон демонстрации в Тбилиси и танки, дубинки и саперные лопатки на проспекте Руставели; волнения в Армении и Нагорном Карабахе; вывод советских частей из ГДР; возвращение гражданства Юрию Любимову и многое другое. Восемьдесят восьмой и восемьдесят девятый годы были богаты событиями, страну сотрясали перемены, и супруги Романовы всегда находили о чем поговорить. Они даже вместе сходили в первый в Москве «Макдоналдс» на Пушкинской площади и выстояли многочасовую очередь, очень уж любопытно было посмотреть и попробовать ту самую заморскую еду, про которую так много раз они читали в книгах.

Но не только проблемы с сыном и обсуждение общественных событий их сблизили. Был еще и дефицит, да такой, какого Романовы на протяжении своей жизни не знали. С прилавков пропало все, сахар и сигареты продавали по талонам, за ватой, мылом и стиральным порошком надо было долго бегать, чтобы «поймать» место, где их «давали». Исчезли многие продукты, и Родислав впервые за все время службы стал интересоваться заказами, которые выдавали в министерстве, а также ассортиментом министерского буфета. Прежде Люба, не считавшая возможным нагружать мужа бытовыми проблемами, занималась продуктами сама, но теперь и ему пришлось подключиться, и он периодически приносил с работы то синюшную жалкую курицу, вероятно умершую от голода, то батон колбасы, то килограммовый пакет гречневой крупы, то пару банок сгущенки, а однажды притащил домой несколько рулонов туалетной бумаги, которой в магазинах обычно не было. Совместные хозяйственные заботы тоже сделали Любу и Родислава ближе, и ему в какой-то момент стало казаться, что не было этих чудовищных, непонятных и словно бы не им прожитых семи лет, когда его мысли были заняты только Лизой. Не было этих лет, не было договора, а был только его брак с Любой, теплый уютный брак, крепко стоящий на дружбе и взаимном доверии. И почему бы в этом чудесном браке не отыскать местечка для секса?

Мысли о близости с Любой стали посещать Родислава не так давно. После неудачи с Леночкой из Управления международных связей у него было еще несколько попыток романтических свиданий и со старыми знакомыми, и с новыми, но все они оканчивались либо частичным, либо полным фиаско. Каждое следующее свидание становилось менее удачным, чем предыдущее, зато Родислав с каждым разом испытывал все больший страх оказаться несостоятельным. Он все никак не мог поверить, что причина в нем самом, и полагал, что никак не может найти женщину, которая ему понравится по-настоящему. Наконец ему пришло в голову, что он просто боится новизны, что каждая новая партнерша требует определенного напряжения не только физических, то есть сексуальных, но и эмоциональных сил, и на это напряжение у него просто не осталось внутреннего ресурса. Он очень устал от проблем с сыновьями, с младшим и старшим, от Лизы, от соседей и вообще от всего. Наверное, с Любой у него все получилось бы, ведь он так хорошо ее знает, знает каждое потайное место ее тела, знает ее характер и точно чувствует ее настроение. Близость с Любой не потребовала бы от него ни малейшего напряжения. Проблема была, однако, в том, что жена не была желанной. При всем добром и теплом отношении к ней Родислав ее не хотел.