Дорога

– Бедная моя, бедная! Сколько же тебе приходится терпеть и молчать, если у тебя такие волосы и такие глаза! Знаешь что? Хочешь – расскажи, не хочешь – не рассказывай, но дай мне помочь тебе. Я хочу, чтобы волосы у тебя заблестели, чтобы тебе было хорошо. Если расскажешь, но не захочешь знать мое мнение – слова не скажу, выслушаю тебя и буду молчать.

Люба тяжело вздохнула и отстранилась.

– Не знаю, Томка, не знаю. Хорошо мне, наверное, уже никогда не будет, и помочь мне никто не может. Конечно, я расскажу тебе. Ты не сердись, что раньше не рассказала. Разговор тяжелый, долгий, наспех по телефону не хотелось, а когда ты приезжала, у нас не было возможности побыть подольше вдвоем, мы всегда не одни. Только давай договоримся: помогать мне не надо, потому что помочь все равно невозможно. Сама я запуталась, сама в это влезла и Родьку втянула, и выпутаться тут невозможно.

И она рассказала Тамаре все – и про Лизу, и про договор, и про внебрачных детей, и про соседа, безвинно осужденного за убийство, и про старуху Кемарскую, от которой нет покоя, и про ее внучку, и про то, что постоянно приходится врать детям и отцу. Окончив рассказ, Люба печально констатировала:

– Видишь, Тома, я тебя не обманула. Можешь говорить что угодно, я сама все знаю, но сделать уже ничего нельзя.

Тамара покачала головой.

– Да, сестренка, ситуация трудная. И главное – ничего уже нельзя изменить. Как говорится, детей обратно не засунешь, ни твоих, ни этой женщины. Не буду я тебе ничего говорить, ты сама все понимаешь. Но ты мне ответь: а ты сама чего хочешь?

– Я хочу, чтобы было все как раньше. Чтобы он меня любил и жил со мной. Меня убивает мысль о том, что в один прекрасный момент он может уйти. Каждый день я с ужасом жду, что он уйдет на работу и обратно уже не вернется, останется у нее навсегда. Потом только за вещами придет. Мне кажется, страшнее в моей жизни ничего не будет. Я жить без него не могу, дышать не могу. Я знаю, что он едет домой, и я уже счастлива. Я понимаю, что он меня не любит, а любит Лизу и тех детей, но все равно я знаю, что сейчас он придет, наденет тапочки, которые я ему купила, возьмет ужин из моих рук, я подам ему чистое полотенце, когда он будет мыться, потом он будет спать со мной рядом, а утром наденет сорочку, которую я ему погладила, и съест завтрак, который я приготовила. Я не могу этим пожертвовать, не могу от этого отказаться.

– Боже мой! – ахнула Тамара. – Как же ты его любишь! То есть я всегда знала, что ты его любишь, но не думала, что вот так…

– Да, – грустно усмехнулась Люба, – наверное, это моя болезнь. Я понимаю, что нельзя вернуть прежнюю любовь, поэтому и говорю, что помочь мне никто не может и изменить к лучшему ничего нельзя, все может измениться только в худшую сторону.

Тамара изменила положение, спустила ноги на пол и откинулась на спинку стула.

– А вот здесь, сестренка, ты не права.

– То есть?

– Сделать так, как ты хочешь, устроить, чтобы было все по-прежнему, как раньше, как много лет назад, нельзя, это правда. А улучшение может начаться именно с признания того факта, что определенная часть жизни кончена и с ней надо расстаться. Факт нужно осознать, признать его и смириться с ним.

– Но я не могу, не могу с этим смириться! – В голосе Любы зазвучали слезы, которые она, впрочем, тут же подавила.

Тамара покачала головой.

– Это неправда, Люба. Это неправда. Смириться можно с чем угодно. Люди ведь переживают смерть близких и смиряются с этим. Вот уж где ничего невозможно поправить и переделать. Все закончилось. Но ведь они как-то переживают это и живут дальше. Даже похоронив любимого мужа, даже похоронив ребенка, люди смиряются с этим и живут. Нужно только уметь зафиксировать убытки.

– Нужно – что?

Люба ушам своим не поверила.

– Зафиксировать убытки. Есть же в вашей экономике такое понятие?

– Есть.

– И что при этом делается?

– Фиксируются убытки, открывается новая программа, заключается новый договор, с другим партнером, составляется новый план развития предприятия.

– Ну вот ты и ответила на свой вопрос.

– Разве можно любовь сравнивать с экономикой крупного предприятия? – засмеялась Люба. – Любовь – это же чувство, состояние души.

– Ну и что? Важен подход. Способ решения проблемы. Если ты признаешь, что ситуация убыточна, ты поймешь, что поставила перед собой нереальную цель. Ты ведь согласна, что вернуть все обратно невозможно, значит, цель нереальна, она изначально ущербна.

Тут Люба вспомнила их общего друга Андрея Бегорского, который всегда говорил, что чудес не бывает, что если твою фигуру съели, то она на доску не вернется и партию придется доигрывать с теми фигурами, которые остались.

– Поэтому тебе нужно поставить новую цель и выстроить новый план по ее достижению, – продолжала Тамара. – Какая у тебя цель? Чего ты хочешь? Только подумай как следует, цель должна быть реальной.

– Я хочу, чтобы Родислав не ушел от меня, чтобы он хотя бы не рвался туда, чтобы я не боялась, что он уйдет. Я хочу, чтобы ему было хорошо именно со мной.