Дорога

Запах вьюнчиков миндальный
Мне напомнил дальний, дальний
Полдень, знойный и хрустальный,
Полдень русских деревень.

Цепи рюмочек склоненных,

То лиловым окаймленных,
То румянцем озаренных,
Завивали мой плетень.

Цепи милого соседства!

Вас оставило в наследство
Мне бесхитростное детство, —
Вас храню до этих дней.

Но не в сердце, не в сознанье,

Даже не в воспоминанье, —
Я храню вас… в обонянье.
Это — дольше и верней!

1954

Сон

Взревел гудок, как символ дальних странствий,
Взмахнул платок, как символ всех разлук.
И сон в закономерном постоянстве
Видений разворачивает круг.

На палубе большого парохода

Себя я вижу. Предо мною — мир,
И за кормой — не океана воды,
А в синеве струящийся эфир.

Рука бесплотная, предохраняя,

На плечи мне легла. Да, это он,
Астральный друг, которого ждала я,
Тоскуя с незапамятных времен!

Как символ человеческих объятий,

Его прикосновенье за спиной.
И в радугу вплывает он со мной,
Как в гавань света, в лоно благодати.

14 июня 1954

«Утихла буря и опал…»

Утихла буря и опал
Твоих страстей девятый вал.
Мертвеет зыбь и виден в плаванье
Уже последний берег гавани,
Земного странствия причал.

Зачем же ты назад глядишь?

Как будто эта гладь и тишь
Тебе страшней, чем стоны бури?

Ты кличешь ветер, ты зовешь

Безумство волн, ты шторма ждешь
И туч на мертвенной лазури.

Август 1954

«На грани смешного, на грани чудачества…»

На грани смешного, на грани чудачества
Порой сокровеннейших помыслов качества!
Все в жизни как будто налажено, сглажено,
Но вот за предел приоткроется скважина,
И нечисть ворвется, гуляет по комнате…
Ведь с каждым так было, —
                              признайтесь, припомните!

1954

«Не только к юным муза благосклонна…»

Не только к юным муза благосклонна,
И к старикам она благоволит,
Об этом нам былое говорит.
Старик Гомер, не ею ль вдохновленный,
Гекзаметры бессмертные слагал?
И в час, когда старинный Веймар спал,
Не ей ли Гете в тишине внимал,
Над рукописью Фауста склоненный?

Иные дни, иные времена.

Но ни на миг не прервана она,
Поэзии живая эстафета!
У стариков традиция сильна, —
Рокочут соловьи седого Фета,
И пусть порой, по прихоти поэта,
Чужая, Оссианова луна
В отеческих прудах отражена, —
Романтикам простительно и это!

Ты спросишь: а любовь? Ты скажешь: оторви

Поэзию от жизни, назови
Нам старика, воспевшего влюбленность?
А Тютчев? А в скудеющей крови
Последнего порыва исступленность,
И вдохновенье чувств, и обреченность
В элегиях о старческой любви?..

Август 1954. Хутор Адамово

«Когда других я принимала за него…»