Дорога

В "Огурце" не оказалось ни одного посетителя. Даже хозяин куда-то исчез из-за своей стойки, и лишь в углу тихо тренькал заезжий кифаред, невидяще пялясь перед собой. Перед ним стояла кружка вина и миска с полуостывшим рагу. Впрочем, отсутствие клиентуры не удивило меня вечерняя разгульная публика предпочитала более шумные заведения, с девочками и крысиными боями... А хозяин "Огурца" делал вид, что все и так идет нормально. Вот оно и шло.

В голове занозой зудел недавний разговор с притворой-Пустотником. Это что же, братцы, получается - пожалел он меня, что ли?! Побегай, мол маленький, только не отбегай далеко от песочницы, а то мама позовет - не услышишь... Так не мама ты мне, паскуда склизкая, и не верю я в жалость твою дешевую!.. Ты думаешь, куда я после беседы с тобой кинулся? К воротам Медным, к месту обозначенному - и ни одной заразы там не нашел! Ни погонщика, коему плачено было с лихвой, ни наров его горбатых, ни даже следов от копыт их... Лишь плевок под кустом валялся, зеленый комок жевательного наса, что Блюстители жевать любят. Так что знал ты все наперед, и не тобой ли была назначена та встреча первая, где впервые колыхнулось перед наивным бесом платье лар Леды - женщины, которая не хотела умирать?!.

Злость кричала во мне, злость и обида, и когда откричались они, отвизжали, то понял я: чушь несу, злую сопливую чушь, и не о том сейчас речь. Ладно, Пустотник, договорились - не уйду далеко! Близко буду, совсем близко... Вот только где?..

- Сдается комната. Вниз по коридору, через погреб, отодвинуть третью справа бочку и потянуть за кольцо над плинтусом. Хорошая комната, недорогая... темновато там для привередливых постояльцев...

Рядом со мной стоял хозяин. Толстенький, лысенький, розовощекий и пухлый. Он вытирал руки об клеенчатый передник и рассеянно поглядывал на приоткрытую дверь таверны. Он был похож на младенца, и стоял на широко расставленных ногах, с детской неуклюжестью.

- Я монстр, - сказал я. - Я преступник и маньяк. Жу-уткий. И вообще... Вот.

Он улыбнулся.

- Монстр, который любит малосольные огурцы... - протянул хозяин. - А меня зовут Фрасимед. Фрасимед Малахольный. Философ. Очень приятно познакомиться.

- В чем же заключается твоя философия, Фрасимед с неблагозвучным прозвищем?

Хозяин облокотился о стол и на секунду задумался... а я на секунду прислушался. Не было в нем лжи, и интереса лишнего не было. Тихо было и спокойно.

- Когда-то я был молод и много учился. От моих учителей и из книг я узнал о том, что море - это море, а глоток пива - это глоток пива. Потом я стал сомневаться. Я стал задавать вопросы, стал мучиться неразрешимым, и понял, что море - далеко не всегда море, а глоток пива - отнюдь не обязательно глоток пива. Именно тогда я облысел и обрюзг. А теперь...

Он помолчал, прислушиваясь к бряцанью сонного слепого кифареда.

- Теперь я твердо знаю, что море - это все-таки море, а вкус глотка пива не меняется от моих рассуждений. Кроме того, я знаю, что задающий дурацкие вопросы неизбежно получает дурацкие ответы. Теперь я спокоен. Я знаю все, что мне нужно.

Я поднялся из-за стола. Я думал спросить, почему он решился вмешаться в судьбу опального беса, но мне так хотелось промолчать и поплыть по течению...

- У меня был сын, - задумчиво сказал Фрасимед Малахольный, глядя на меня снизу вверх. - Он был неизлечимо болен и ему разрешили Реализовать Право до двадцати одного года... Что он и сделал. Ты совершенно непохож на него. Если не считать возраста. И того, что ты тоже болен. Неизлечимо.

- Я уже много лет живу... в этом возрасте, - сказал я. - Очень много лет.

- А разве в этом дело?.. Неужели ты хоть чуть-чуть изменился за предыдущие годы? И если нет - имеют ли смысл прожитые дни и века?..

- Наверное, ты прав, - кивнул я. - Мы не меняемся. Пошли в твою комнату.

6

...Ночью я выскользнул из своей новоприобретенной комнаты - второй выход позволял проскочить через узкий лаз на городскую кожевенную свалку и, зажимая нос от вони намокших бракованных шкур, поспешил к казармам. У забора, с тыльной стороны жилого корпуса, находился тайник - если можно назвать тайником углубление в земле, прикрытое неподъемной с виду плитой. С помощью его бесы обходили разные мелкие ограничения на спиртное и цивильную одежду. Я подозревал, что найду там кое-что для себя - и не ошибся.

В тайнике лежал небольшой узел с моими вещами. Поверх узла был привязан трезубец ланисты Лисиппа с аккуратно зачехленными лезвиями, отчего боевой трезубец стал похож на невинный штандарт, или, скорее, на экзотическую швабру. Теперь я знал, кому я обязан оставленными вещами, и даже записка без подписи не смутила меня. Я знал автора. Спасибо, Харон... Я с удовольствием Реализовал бы твое Право на завтрашних Играх, но - не судьба... Извини, друг, сын друга... Извини...