Дорога

— Драпаете, — уже не спрашивая, а утверждая, произнес бесцветным голосом офицер.

— А вы, я погляжу, воюете, аж спасу нет, — с трудом сдерживаясь, тихо сказал Веня. — Да все по оврагам больше…

Капитан обернулся к старшине, стоящему рядом:

— Посмотрите, Соловьев, на этот сброд! Оружие побросали, переоделись в какое-то тряпье, и дай бог ноги. Почему распустил людей? Почему форма милицейская?

— Без «тыканья» нельзя? — вскипел Свиридов. Я с вами за од ним столом водку не пил, чего мне тыкаете!

— Соловьев, возьмите автомат у него.

Тот, козырнув, шагнул вперед и положил руку на ствол ППШ. Свиридов рывком сбросил ее.

— Назад!

Витька потянул с плеча винтовку. Кто-то из красноармейцев клацнул затвором. За спиной у Вени негромко, но отчетливо выругался Рогозин.

— Кто вы такой? Что за обмундирование?

Гусев радостно гыгыкнул.

— Во дает, начальник! Какую ему еще форму надо штаны с лампасами?

— Помолчи, — цыкнул на него Веня. — Товарищ капитан, я оперуполномоченный уголовного розыска, а это…

И он коротко пересказал события последних дней, показал служебное удостоверение и попутный список. Сапер пробежал глазами фамилии, отпечатанные на тонком хрустком листке.

— Хижняк кто из вас будет?

— Я, — хмуро отозвался электрик.

— За что посадили?

— Там написано…

— Гляди, какой неразговорчивый! А все же?

— За пожар на заводе.

— Или, может, за вредительство? Понятно… А кто Рогозин?

— Ну, я, а дальше что?

— Пять судимостей?

— Пять, — согласился тот. — Много, да?

— Ну и ну, — неожиданно заулыбался капитан. И сразу, как по команде, улыбнулись остальные красноармейцы, а кто-то даже засмеялся. Офицер подошел к носилкам, наклонился над раненым.

— Таня, пойди сюда!

Между столпившимися прошмыгнула девчушка с санитарной сумкой. Все молча смотрели, как она осторожно перевернула Бельчика на бок, размотала и отбросила в сторону обрывки рубашки, которой его перевязали вчера, чем-то промыла раны и наложила новую повязку.

— Зря вы его таскаете, — тонким, почти детским голосом, сказала она, — вредно ему. Раны кровоточат сильно.

— А куда деваться, — пожал плечами оперуполномоченный, — не оставлять же?

— Почему бы и нет? — вмешался капитан. — Есть же в селах надежные люди, договоритесь с кем-нибудь. С ним линию фронта не перейдете. И его, и себя погубите. Голодные, наверное? Зубков, покормите, если что осталось.

Пожилой толстый сержант с пегими усами налил каждому по черпаку жидкой пшеничной каши из большого закопченного котла, стоявшего на углях, и, обозвав их растяпами за то, что ни у кого, кроме конвоира, не оказалось ложек, выдал две штуки. Во всем здесь чувствовался порядок. И в том, что не жевали бойцы всухомятку сухари с консервами, а обстоятельно пообедав горячим, лежали и сидели на разостланных шинелях и что винтовки стояли аккуратными пирамидами, не было нервозной суеты.

— Надолго устроились? — спросил Веня, кивая на отдыхающих.

Сержант пошарил в кармане, неспеша достал часы, посмотрел на них.

— Через часок двинемся….

— Издалека идете?

— Вообще-то из-под Смоленска, а есть и местные…

От него Вениамин узнал, что встретили они остатки отдельного саперного батальона. Командир у них — бывший начальник штаба, мужик что надо, с таким не пропадешь. Сначала их человек тридцать было, да столько же в пути пристало, глядишь, к линии фронта опять батальон наберемся.

— Да нас еще косой десяток, — вставил Гусев.

— Это уж как начальство рассудит, — пожал плечами сержант.

А Веня подумал, что если уж на довольствие поставили, то вопрос решен — чем больше народу, тем легче пробиваться. Но капитан решил по-своему. Отозвав оперуполномоченного в сторону, он поинтересовался, куда собирается тот вести людей, достал карту-двухверстку, проследил направление по карте и снова спрятал ее в полевую сумку. Разговора о том, чтобы принять их к себе, видимо, заводить не собирался. Прочитав немой вопрос в глазах Свиридова, он усмехнулся краешком рта.

— С собой идти не предлагаю. Группа у меня большая — через линию фронта, наверное, придется прорываться с боем, а вы можете ухитриться где-нибудь в стыке проскользнуть.

— А если все же вместе? Правда, у нас раненый…

— Дело не в нем, — поморщился собеседник.

— Не хочет связываться, — сказал подошедший ближе Рогозин, — мы ведь «зэки» — вдруг что случится? Не доверяют…

— Не доверяю, — глядя в лицо осужденного, подтвердил тот. — Почему я тебе должен доверять? Всю жизнь ты воровал, жил, как паразит, за счет других, а теперь становишься в позу, чуть ли не гордишься этим. На тебя в бою можно положиться? Не знаешь? Я тоже не знаю. А у меня батальон, который я обязан довести до своих, чтобы опять воевать. Немцев гнать, понял?

— Понятно, — протянул длинноносый Гусев, — куда нам до вас…

— Впрочем, вариант есть, — поколебавшись, продолжал офицер. — Вы, товарищ оперуполномоченный, поступаете под мою команду, но ваших людей я прикажу разоружить. Они пойдут под конвоем. Другого выхода я не вижу.

Витька присвистнул, младший Бондарев, приоткрыв рот, испуганно следил за происходящим.