Дорога через прошлое

При таких плотностях артиллерии на пару километров от передовой немецкого сопротивления практически не бывает. Если кто и уцелел, тому так муторно и тошно, что не до борьбы. Видал таких прошлым летом. Блиндаж у них был глубоким, метров на пять ниже поверхности земли, и его снаряды не пробили. Хорошо поработали тамошние саперы, профессионально. Правда, взрывами завалило вход. Внутри раненых и контуженых не было, ибо метры земли и накаты удержали наши снаряды. Только вот грохот разрывов, сыпящаяся сквозь щели на головы земля, томительное ожидание конца огня, который все не наступал, а снова возвращался… Ну и потом ощущение того, что ты замурован, отчаяние и спешная работа по самоткапыванию лишили их сил к сопротивлению. Поэтому, когда они откопались и увидели, что все, мы уже тут, то сразу же подняли руки. Выглядели они тогда сломленными. Живые, не раненые, но уже не солдаты. Да, если бы все было, как пару лет назад, то они бы не сломались. Переждали четверть часа слабого огня, выбежали по команде, заняли свои ячейки и расстреляли атакующих. А вот такой ад артподготовки их просто растер, как плевок по тротуару.

Взводный нас поторапливал, поэтому сильно по сторонам поглядеть не удавалось. Так, бросишь взгляд налево – ага, очередная полузарытая траншея, над нею сгоревшая тридцатьчетверка. Какая-то гадость все же уцелела и ее сожгла. Надеюсь, он где-то там поблизости украсил собой утренний пейзаж разгрома. Бетонный дот совсем небольшой, одноамбразурный. Правый угол пробит тяжелым снарядом, вывалившим полстены и закудрявившим арматуру. Вспомнилось название, данное во время финской войны одной нашей гаубице – «карельский скульптор». Больно живописные развалины, заплетенные арматурой, оставлял ее огонь. А вот этот артподготовка не тронула. Зато вокруг амбразуры мощный слой копоти. Огнеметчики поработали. Дошли до позиций артиллерии немцев. Там тоже ад и скрученное железо.

Потом нам нашлась работа: делать проезд через противотанковый ров. Вот тут пригодились битые немецкие позиции артиллерии. Расширили воронку, уложили туда собранные немецкие снаряды, присыпали и подорвали. Откос сполз вниз, сделав достаточно пристойный спуск. А дальше уже пошли в ход лопаты – по облагораживанию его. На другой стороне рва сделали то же самое. Проход готов. После – снова разминирование, и еще разок оно же…

День прошел плодотворно, и хоть мы вымотались смертельно, но наступление шло успешно. Перед сном я попытался вспомнить: а мне это не показалось, что авиация сегодня не летала? Но так и не вспомнил. Ну, не будить же соседей с таким неотложным вопросом! Потому я и заснул, решив, что с утра спрошу. Где уж там, с утра был новый боевой день. Вспомнил я об этом еще раз где-то через неделю, улыбнулся и не стал никого беспокоить. Какая уже теперь разница, летали наши самолеты тогда или нет. Даже если нет, все равно справились без них.

…Немецкая же оборона просто рухнула. А две танковые армии фронта рванулись вперед, сметая и оттесняя всех тех, кто случайно или специально оказался на их пути. Тут еще случилось так, что отходящие на запад немцы отчего-то отклонялись и уходили в полосу действий соседей с Первого Украинского. В итоге перед фронтом оказалась брешь, которую защищать противник мог только кое-где, ибо на большее не хватало сил. Танковые армии проскочили сквозь приграничные укрепления вдоль бывшей немецко-польской границы и двинулись к Одеру. В итоге задержать там их немцам не удалось, хоть вдоль границы и были укрепления, и в них даже кое-где гарнизоны, а еще заграждения и прочее. Вот только занимать их было особенно некем: кто еще не отошел от Вислы, кто еще не прибыл из тыла. Поэтому заняли теми, кого нашли, то бишь фольксштурмом и имперской трудовой службой, а во многих местах и вообще никого не отыскалось. Рвались на запад не только танковые армии, но и подвижные отряды, что сформированы были в общевойсковых армиях. То есть 14 января началось наступление, а уже в первых числах февраля войска начали выходить на Одер. Даже пехота.