Дорога через прошлое

Но это так, только затравка, а следующим этапом стало сравнение своей работы при взятии того хутора Черникова или Воронежа и теперешней. Рост несомненный, можно даже подумать, что пусти наш сегодняшний батальон на Чижовку, стал бы Воронеж наш еще до сорок третьего. Научились. А вот теперь, господа немцы, попробуйте результат. Воистину: «Погиб, кто россов раздражает!» Так что пора немцам забыть, что они воевать умеют, и сосредоточиться на производстве «мерседесов», пива и всего прочего, что они хорошо делали и делают. Так сказать, «принуждение к миру», хе-хе.

Я даже задумывался о том, не созданы ли русские с той целью, чтобы регулярно умиротворять всяких там любителей повоевать, захватить земли мирных соседей, а в промежутках между умиротворениями они так, расслабляются, сильно не заморачиваясь красотой и ухоженностью окружающего интерьера. Кое-что за это говорило, но надо было эту мысль еще обдумать пообстоятельнее…

Мысли о Наташе тоже были, и душа рвалась от разлуки и неопределенности. Успокаивал я себя тем, что, наверное, мой путь должен уже подойти к концу вместе с войной, а после где-то ее встречу. Как вместе с победой освободились тысячи узников со всей Европы, и 32 пленных бельгийских генерала, и тысячи остарбайтеров. Может, и с нею так будет. Выйдем мы к какому-то Драйбрюккену и освободим ее вкупе с иными. Что еще делать, кроме как надеяться на это?

Глава восьмая

Нас загрузили другими делами, что было не в первый раз. Дороги, мины и прочее, что составляет инженерное обеспечение операции. Вот и для меня нашлась работенка – деревня с труднопроизносимым названием (одни буквы «ч» и «щ») и минное поле вдоль ее восточной окраины, доходящее до асфальтированной дороги. Немцы, видно, наскоро создали здесь оборону, чему свидетельством является прерывистая траншея вокруг деревни и жиденькое проволочное заграждение. Ну и, естественно, мины. Но здесь обороняющиеся убрались явно без боя, потому как нет следов сражения ни на домах, ни на самой траншее.

Февральское утро было пасмурным, но относительно теплым. Земля почти не промерзла, да и снег был только для блезиру, напоминал людям, дескать, зима еще.

Обнаружил мину, разгреб сверху не слишком мерзлую землю, определил, что мина противотанковая, со стальным корпусом и с нажимным взрывателем, мне уже не раз попадавшаяся. На крышке отчего-то лежит монетка в один пфенниг. Трофей невеликий, но может пригодиться – не для покупки, а для того, чтобы что-то сделать из него позже. Затем подцепил мину кошкой на длинном шнуре и сдернул с места. Взрыва не произошло, значит, нет под ней и сбоку взрывателей для неизвлекаемости. Все, можно снимать взрыватель, превратив мину из опасного явления сначала в безопасное, а потом – в трофей. Только вот тут и настала та вещь, которая с сапером должна произойти лишь один раз. Под заглушкой взрыватель оказался с ловушкой, подрывающей мину при попытке ее разоружить. Только времени подумать об этом уже не было. Мир исчез в яркой вспышке.

* * *

…Вокруг меня была темнота. Собственно, удивляться было нечему, после того как я вспомнил вспышку взрыва мины, затопившую весь мир вокруг меня. После подрыва на зрение рассчитывать нечего. Так я сказал себе на автомате и тут же похолодел, оценив смысл высказанного. Неужели? Да и вообще, жив ли я, или это все маета души по дороге к апостолу Петру, мытарства, через которые проходит душа после смерти, как верила моя бабушка? Мог ли я выжить, если в полуметре от меня рванули пять с половиной килограммов тротила или пусть даже аммонала? Не должен. Видел я, что от таких подрывов бывает: полное основание считать, что сапер пропал без вести. Был и нет его. Опознать? Ну разве что по ДНК, если получится сохранить материал. В Белоруссии минувшим летом Матвей Зимянин подорвался на прошлогодней мине. За зиму от воды деревянный корпус повело, и боевая чека взрывателя выдернулась от толчка щупом в мину. Взрыв, черный дым – и все то, что осталось, завернули в плащпалатку и так похоронили. А теперь пришел мой черед. Или это мне показалось? Пришел такой черный сон сапера, который не отличишь от яви?

Руки свои чувствую. Поднял, ощупал лицо: вроде все на месте и также ощущается. Большой палец правой руки все так же неприятно реагирует на касание. Не прошел еще мелинитовый дерматит от трофейной взрывчатки в Познани. Глаза вроде как на месте, если на ощупь, но видеть ничего не удается, ибо перед глазами непроглядная тьма. А что у меня эту тьму видит – непонятно. Звуков никаких нет. Осязание работает, ну и ощущаю, где у меня руки-ноги и что лежу я на чем-то жестком.