Дорога через прошлое

Рваться вперед я не стал, залег на опушке и оглядел ее повнимательнее. Деревенька невелика, церкви в ней нет. Домов я насчитал четыре штуки, ну, может, еще один-другой укрыты соседними. За деревней – не то река, не то озеро (увы, глаза у меня вдаль плохо видят). Дома не очень большие, деревянные, два сложены из бревен, один поверх сруба обшит досками. Сараи и прочие постройки тоже обшиты ими. Заборы не капитальные, только обозначающие. Дыма из труб нет. Но вроде бы раньше из-за боязни пожаров пользование печами летом ограничивали. Относится ли этот запрет к здешней жизни – кто бы подсказал. Огород просматривается, а вот людей и скотины не видно. Пустая какая-то деревня, хотя издали кажется, что все в порядке. Но, опять же, я не знаю, может, в деревне все сейчас на каких-то полевых работах, поэтому людей и не видно. На покос и пахоту брали даже мелких деток, так что в деревне могла остаться только совсем неходячая старушка. Или вообще никого.

Надо глянуть поближе. И я прикинул, как буду подходить к ней, если в деревне окажется тип с винтовкой, у которого на меня есть злобные планы. В результате этих прикидок я сильно петлял и шел к деревне дольше, чем мог бы.

Но никто в меня стрелять не стал, что вдвойне радостно. А деревня явно не в России. Не принято у нас такие деревянные статуи святых ставить на входе в деревню. Сейчас, правда, пошла волна установки крестов на въездах с надписью «Господи, храни град сей», но это не деревянные статуи из старого дерева, много лет мытые дождями и снегом. Где же это? Белоруссия, Литва, Польша? И какое это время? Вроде как вид деревни не противоречит тому, что я видел в Белоруссии и Польше в сорок четвертом.

Деревня оказалась пустой. Сараи и хлевы где закрыты, где двери распахнуты. Жилым духом не пахнет. Из-за заборов собаки не брешут. Двери заперты снаружи на деревянную щеколду. Окна не открыты. Ну, раз народ здесь не живет, а дома еще не успели завалиться, все это вроде как понятно, но я ведь видел огород с того края деревни? Или это призраки уже умерших дедов-прадедов приходят и на нем ковыряются, чтобы хоть эта часть деревни мертвой не была?

Как-то странно и неуютно здесь. Я много повидал деревень, где население угнано, дома подпалены фойеркомандами, да и при взятии побиты. Но там в основном хоть кто-то находился и начинал возрождать деревню, рылся на пепелищах в поисках гвоздей, строил землянку, что-то еще делал. Полностью сгоревшие и покинутые деревни, конечно, тоже были. Но там и вид другой. А вот эта пустая деревня как-то беспокоит душу. Если вспомнить другую жизнь, то брошенные деревни были и там, когда лучше, когда хуже на вид. Но тогда это так по сердцу не царапало. Оттого, что был еще совсем дурным? Может быть. Или у здешней заброшенности есть какой-то подтекст?

Так я прошел деревню, ища подвох или подтекст, и вышел на берег. Это явно река шириной метров в семьдесят или чуть больше. Противоположный берег крутой, а этот низкий. Гм, а разве раньше ставили деревни на заливаемом весной берегу? Это же их каждый год смывать будет. На берегу – небольшой причал, вытащенная на берег лодка и мостки, на которых видна фигурка в белом. Вот, наконец-то живая душа! На таких мостках в наших деревнях белье стирали, и этот житель, наверное, тем же занят.

Я зыркнул взглядом по домам, ничего опасного для себя не почуял, так что можно поворачиваться спиной к ним. Наверное, этот житель тоже стирает, а что еще можно, на коленях стоя, на речке делать? Ах, да, еще котелок отмывать от следов готовки. Вот и попробую узнать, где это я и «какое у нас тысячелетье на дворе». Ну и водятся ли тут эльфы и драконы, а то может занести нелегкая и в такие места. Надеюсь, понять друг друга сможем, и она, увидев меня, от страха не помрет. Почему она? Ну так обычно стирают женщины. Это только недавно стирать стали машинки. Вот посуду мыть могут и мужики. Когда есть горячая вода и всякие там жидкости для мытья, мыть не настолько нестерпимо, чтобы заявлять, что это абсолютно не мужское дело.

Уже видно, что у женщины темные волосы, завязанные сзади в узел, одета она в какой-то балахон бело-серого цвета. Обычно в кино в таких балахонах ходят сельские женщины прежних времен, разве что иногда еще украсив себя веночками из полевых цветов. В некоторых фильмах они еще поют, стирая или развешивая белье, но сегодня не тот случай.

Поскольку местная жительница меня не замечала, активно уйдя в работу, я окликнул ее: «Эй!» Она ойкнула, упустила тряпку и резко развернулась ко мне. Вот тут настал мой черед ойкнуть и кинуться к ней.

Наташа!!! Наконец-то! Мы столкнулись у конца мостков, и я от радости подхватил ее и крутанул вокруг себя. Увы, малость не рассчитал силы, и мы чуть не упали. Пришлось отпустить, чтобы восстановить равновесие и снова притиснуть к себе.