Дорога длиною в жизнь

Учеба складывалась вполне нормально. Парни сокурсники попались вполне адекватные и было видно, что большинство из них пришло сюда, именно для того, чтобы освоить нужную профессию, а не просто провести время. Хотя, если так подумать сейчас таких было большинство, тем более что это поколение — дети войны. То есть люди, испытавшие на себе все тяготы военного времени, и прекрасно осознающие, что такое, голод, холод и все остальные прелести.

Три года пролетели как один день. Осталось совсем немного написание дипломной работы, месяц практики, выпускные экзамены и диплом. Практика должна была проходить здесь в Петропавловске, но срочная телеграмма, пришедшая из Магадана, поставила все с ног на голову. Поэтому, срочно оформив отпуск по семейным обстоятельствам, я на первом же пароходе помчался домой. Здесь все оказалось очень тревожно. Магадан несколько специфический город. Если скажем в России в центральных областях школьников порой посылают на уборку картофеля, в Узбекистане на хлопок, где-то еще на какие-то культуры, то здесь основным занятием является сенокос.

В открытом грунте, здесь пока еще ничего толком не растет. Один из колхозов неподалеку от города выращивает в теплицах кое-какую зелень, кабачки и репу. Часть выращенной продукции появляется в магазинах, хотя довольно редко или же ее мгновенно сметают с прилавков. Все остальное чаще всего доставляется с большой земли. Единственное, чего здесь действительно много, так это рыбы и в какой-то степени мяса. Правда последнее чаще всего отправляется в центральные области, но что-то остается и здесь. В основном это мясо оленей, которых нужно кормить. Именно поэтому заготовка сена здесь в приоритете, особенно учитывая то, что лето здесь длится с июля до конца августа. А после вновь наступает зима.

Именно сенокос, и прошедший во время него ливень и стал причиной болезни моей матери. Вначале, легкое недомогание сочли обыкновенной простудой, тем более что в колхозном медицинском пункте квалифицированных врачей просто не имелось. Дали пару порошков, посоветовали теплее одеваться и отправили обратно на сенокос. Настаивать на чем-то ином, означало бы обвинением в симуляции болезни, и срыве производственного плана. Хотя репрессии тридцатых давно закончились, но со всем что касалось работы, или помощи подшефным хозяйствам было очень строго. Поэтому несмотря на температуру и все прочие симптомы, пришлось продолжать работы в поле. И только когда мама потеряла сознание ее отвезли в городскую больницу, но было уже поздно.

С трудом добившись встречи с нею, я увидел разом постаревшую женщину, лежащую на койке и тяжело с каким-то надрывом пытающуюся сделать вдох. Все говорило о том, что дни ее сочтены. Сильный долго не прекращающийся кашель, высокая не желающая спадать температура, и сильное посинение кожи от груди и выше, говорили о том, что болезнь прогрессирует, и скорее всего, что-то исправить уже невозможно.

С трудом узнав меня, она дала знак чтобы я склонился к ней и превозмогая боль прошептала.

— Ты уже куришь. Совсем стал большим. — Констатировала она. Твой отец тоже курил. Сигары. Я тогда служила в советском посольстве в Германии.

Мама на мгновенье затихла, потом вздохнула, прокашлялась и продолжила.

— Он был летчиком. Бароном и майором люфтваффе. Я тогда отказалась выйти за него. Боялась, что это отразится на моем отце, но как оказалось, отца в тот момент уже не было в живых. Но, было уже поздно.

Мама вновь закашлялась, а я буквально замер, ловя каждое ее слово, которое вырывалось из нее. Было очень заметно, что она говорит с огромным трудом. Вышептывая каждое слово, потому что голоса у нее уже не было.

— Беги. Если сможешь, беги отсюда, из этой страны. Даже после того как умер палач народов, здесь нет будущего. Ушел один, пришел другой.

Она вновь закашлялась. Потом тяжело вздохнула и произнесла.

— В моем чемодане под крышкой все документы и фотография, твоего отца. Если сможешь уезжай и найди его. Он богатый человек, и должен принять тебя. Ты очень похож на него. Я тебя очень люблю. Мое солнышко…

Большего она сказать не смогла, и вновь закашлялась, выплевывая из легких красные сгустки. Меня тут же выдворили из палаты, куда сбежалась целая толпа врачей. Вскоре привезли каталку, на которую положили маму и увезли в операционную. Я просидел в больнице еще шесть часов, ожидая хоть какого-то результата. Увы, результат оказался плачевный, мама скончалась на операционном столе.