Дорога дней

— Э-э, кто его знает, Газар, сперва подкуют, а потом поди докажи, что ты заяц.

Смысл сказанного был мне непонятен, но в это время я думал только об одном: отец Погоса останется в тюрьме, а Погосу придется бросить школу.

На следующий день мы пошли на занятия. И Погос был с нами. На школьном дворе ученики, окружив Погоса, засыпали его вопросами:

— Правда, что твой отец поджег?

— Ваш бидон там нашли?

Погос не отвечал. Он стремился только скорее пробиться сквозь эту толпу.

Нам удалось наконец расчистить путь. Погос торопливо шагнул к деревянной лестнице, но в это время кто-то крикнул ему вдогонку:

— Пожаров сын, пожаров сын!

Вокруг захохотали. Я обернулся и увидел перед собой толстогубое улыбающееся лицо. Это был третьеклассник Вазген, известный драчун.

Через мгновение я уже сидел на спине Вазгена и одной рукой прижимал его носом к земле, а другой — яростно колотил и приговаривал:

— Вот тебе, вот тебе «пожаров сын»!

Ученики разделились на два лагеря, готовясь начать военные действия, но в это время откуда-то появились школьный сторож Багдасар и бухгалтер Алагязов.

— Эй, что за шум! — крикнул Багдасар, с удивительной для его возраста быстротой спускаясь по лестнице.

Когда Багдасар добрался до нас, я уже отпустил Вазгена, мы встали рядом и громко заревели.

— Чего деретесь, кто это вас побил?

Багдасар явно ошибался; он думал, что другие ребята избили меня и Вазгена.

— Взрослые парни, и не стыдно вам, малышей обижаете?..

Багдасар так и не узнал правду. Прозвучал звонок, и сверху вместе со звонком раздался приказ бывшего генерала:

— Разойдись, ма-арш…

— Да-с, — отозвался кто-то в толпе мальчишек.

Все невольно фыркнули. Напряжение спало, мы разбежались по классам.

С этого дня жизнь Погоса в школе стала невыносимой. Правда, за Погоса была большая часть ребят, но сам Погос потерял интерес ко всему, ходил подавленный и осунувшийся.

Ничего не помогало, Погос решил оставить школу.

— Не могу, пойду в мастерскую, — твердил он.

НОВАЯ ОБСТАНОВКА

После пожара в нашей жизни снова произошли значительные перемены. Подобно карточному домику, рассыпался кружок ликбеза. Душой кружка был Погос, а ему, понятно, было теперь не до этого. Амо и моя сестра Зарик, воодушевленно работавшие в кружке, без Погоса чувствовали себя как без рук. Так что о продолжении занятий не могло быть и речи.

Взрослые восприняли весть о прекращении работы кружка по-разному. Газар сожалел больше всех и говорил с упреком:

— Не повезло, опять неучами оставаться!

Очень обрадовалась тикин Грануш, злобно косившаяся на нашу затею из-за Каринэ, которая, вопреки воле «невестки-ханум», твердо решила научиться читать и писать.

А Каринэ? Каринэ менялась прямо на глазах. Зарик продолжала с ней заниматься и все не могла нахвалиться:

— Очень, очень понятливая Каринэ, уже трудные уроки учит.

Кончался февраль, но в этом году приближение весны не радовало нас, как прежде: все мы были подавлены арестом отца Погоса.

Кооперативный магазин снова начал работать. Теперь он стоял рядом с гробовой лавкой Арутика, на месте заброшенного скобяного склада. В новом помещении не было окон, здесь было темно и неуютно, поэтому парон Рапаэл говорил с усмешкой:

— Совсем как магазин Петроса Масисяна[25].

Но товарищ Сурен и Газар уверяли, что к весне старое помещение восстановят.

— Вот увидите, лучше прежнего будет, — говорил Газар.

А мать Погоса тяжело вздыхала!

— Да, все беды только на нашу несчастную голову свалились, больше в этом деле никто не пострадал.

Погос теперь чаще сидел дома, ходил мрачный и озабоченный. А вскоре, как мы ни отговаривали его, все же бросил школу, и товарищ Сурен устроил его в механическую мастерскую. Возвращался он домой усталый, грязный. Я и Чко выходили встречать его. Когда Погос и Сурен появлялись в конце улицы, наши сердца щемила жалость. Товарищ Сурен шел, бодро посвистывая, а за ним, разбитый, плелся Погос.

Завидев нас, Погос грустно улыбался, здоровался и, словно стыдясь чего-то, быстро проходил к себе. А товарищ Сурен, как всегда, весело говорил:

— Честь имею доложить товарищам командирам, что новый рабочий Погос Мурадян, находящийся в моем распоряжении, устал. Разойтись!

Приняв его «рапорт», мы расходились опечаленные.

Скоро мы потеряли и Амо. Теперь и он реже показывался на улице. Перестал играть с нами и почти все время проводил с Логосом.

С нами они бывали только по воскресеньям. В такие дни Погос становился прежним, был чисто и опрятно одет, только в огрубевшую кожу его рук накрепко въелся металл. Мы снова играли, забывая о повседневных делах, но стоило вспомнить об аресте отца Погоса, как тускнели наши лица, обрывалась игра.

И взрослые стали замкнутыми. По вечерам больше не собирались послушать чудесные сказки Мариам-баджи, каждый ушел в свои дела и заботы.

Врам выделялся среди всех… В последнее время он постоянно напивался. Выводили его под руки из кофейни «Наргиле» или из другого питейного заведения пьяного, с налитыми кровью глазами, с распухшим огромным носом. Дома он, как правило, избивал Эрикназ, осыпая ее ругательствами.