Дорога долгая легка… (сборник)

Конечно, между ними была неизбежная близость, и она даже подумывала о том, какой он ненавязчивый и приятный мужчина, но никаких сильных потрясений эта связь в ней не вызывала. Несмотря на это, ей приходила иногда в голову очень сумасшедшая мысль о том, что можно было бы даже выйти за него замуж: так он влюбленно и преданно смотрит на нее, так радуется, когда удается ей угодить, так готов на большее, на еще большее, и еще, и еще. Мысль, конечно, вполне сумасшедшая — ни с того ни с сего бросить мужа, развод, ребенок, родители, суд, и все такое, и при этом еще никакого безумства любви, просто так — взять да и сделать, а что, может, как раз в этом и будет ее счастье — вот он говорит, поедем туда, поедем сюда, ребенка отдадим в лучшую что ни на есть школу, буду растить девчонку высоко грамотной и сознательной, а уж винища там у них, в этом Кишиневе, фруктов и винограду, солнышко, не в этом, конечно, счастье, хотя черт его знает, в чем оно, вон с тем, в Москве, любовником, уж такое, казалось, счастье, а все, пых и нету, поминай как звали, муж, конечно, грех жаловаться, он и любит ее, и все, а тоже иногда попросишь о какой-нибудь малости, пускай даже немножко роскошь, пускай перед получкой, не может же молодая женщина все только, что разумно, и никаких, никаких особенных радостей, пока еще она молода и хороша собой, хоть что-нибудь такое, этакое, что-нибудь, нет, только знай — дом, работа и один раз в году отпуск, только и погулять…

Работяну рассказывал, как немцы проводили карательную экспедицию на Днестре, когда она вдруг спросила:

— А если б я вдруг вас какую-нибудь безумную вещь попросила, ну не сейчас, а потом, через много лет, когда бы мы уже пять лет вместе прожили, ну, скажем, чтоб ужаться до получки, перезанять у кого-нибудь и купить дорогое кольцо, например, ну, раз нравится — что бы вы сделали?

Он не сразу справился с недоумением, но ответил убежденно:

— Я бы посмотрел на часы и поспешил…

— На вокзал, подальше…

— Ну что вы, Тонечка, как можно? Я бы поспешил, чтобы успеть в сберкассу и в магазин до закрытия…

Она отчего-то сникла, закрыла глаза.

«Ну да, у них другая жизнь, все по-другому, деньги в сберкассе, можно и не ужимая зарплату, однако у них тоже, наверно, попадаются разные люди, он, видать, мужик добрый, хотя тоже ведь небось — сегодня одно говорит, а что через пять-то лет будет, еще неизвестно, поживем — увидим. Хотя похоже, что и тут с ним приедается, а там-то уж, в Молдавии, чего нового ждать, только что уже будет, а уж лучшее все было, все прошло. Зато тут сразу — гранд-дама, переезжаем в Литфонд, а вообще-то, что она им всем дурного сделала, мужикам, почему же ее не любить, кажется, и собой недурна, и все, и много ли женщине нужно, отнесись ты ко мне по-человечески, и я к тебе буду по-человечески, и любить, и все что надо…»

После обеда они катались на пароходике, а на ужин не пошли, потому что решили прямо тут у причала закусить шашлыком, а потом все трое взялись за руки и бегом к нему в коттедж, чтобы положить девочку спать и в кино успеть, а после кино еще так хорошо, так по-человечески посидели в ресторане, выпили, он что-то там бурчал-журчал про ихние литературно-издательские дела, тоже им, беднягам, несладко приходится, всегда почему-то нельзя писать, чего хотят, а чего можно, они не очень хотят, хотя за такие деньги, да если еще дома сидишь, да все услуги тебе и почет, можно бы уж постараться, писать что положено, она ему это сказала один раз на пляже, и он погладил ее по голове, сказал, что она умница, он и сам часто так думает, однако сердцу не прикажешь. На это она ему сказала, что для сердца есть посерьезнее занятия, чем какие-то партизаны, которых он сроду не видел, и он с ней согласился, странное дело, что мужчины, даже вот, казалось бы, человек умный, начитанный, всегда они нуждаются, чтоб им подсказали простые вещи — как им жить, они словно бы это ждут от тебя…

А он подумал, что вот, его случай, его шанс в жизни, так ему хорошо и легко, так хочется жить и работать, разрубить все узлы, взвалить на себя все тяжести, радовать ее, одеть, как куколку, повезти на совещание в Алма-Ату к братским казахским писателям, показать горный каток «Медео», потом Ялту весной, ялтинский дом на зеленом Дарсане, на Днестровском лимане пожить, на Дунае… Так заполнится его дом и залечатся все раны… И его второй, третий романы о войне выстроятся в стройную трилогию, где будет много, ой как много правды о горьком времени, всего не вычеркнут, кое-что проскочит такого, что может подсказать внимательному читателю, что не одни литавры на войне, а также горечь поражений и неурядицы, связанные со злоупотреблениями времен культа, потому что он, Работяну, по-настоящему честный и прогрессивный писатель, он делает хорошие, добротные книги, которые не только в современной молдавской прозе, но и во всей многонациональной советской литературе…

* * *

— Я выяснил, — сказал Субоцкий, — никто не знает его лично. Между тем он уже появлялся среди наших. И вел, надо сказать, довольно странные разговоры…