Дорога домой

Ночью на территории базы «Удара» практически никого не было. Все спали. Только патрули бродили с фонариками, дозорные скучали на вышках.

Михаил предчувствовал неладное. И не зря. Его подвели к большому зданию. По прикидкам, бывшему цеху. Андрейченко поднял голову. В луче налобного фонаря Мельников рассмотрел, что над центральным входом в постройку висел металлический щит с криво накаляканным на нем словом: «Арена».

– Зачем мы здесь? Приведи ко мне Лиса, и мы уйдем.

– Что? – Генерал нахмурился. – Мы так не договаривались.

– Какого черта! – оторопел Михаил. – Ты обещал, что если я убью торговца, то отпустишь Лиса!

– Нет, Миша. Я обещал, что Лис получит свой шанс. Шанс на спасение.

* * *

Лиса грубо выволокли из камеры.

– Зачем весь этот цирк? Прибейте тут. Лень стены мыть?

– Молчи.

Ему завязали глаза и куда-то повели, грубо тыча автоматами в спину.

Первое время сталкер пытался считать шаги, прислушиваться, чтобы понимать, куда его тащат. Базу он знал неплохо, поэтому мог сориентироваться. Но вскоре Лис забросил это занятие. Слишком вымотанным себя ощущал.

Минут пять – и повязку с глаз сняли.

– Арена? Серьезно?!

– Серьезно. – Конвоир отошел.

Безжалостно закрылась стальная дверь, отрезав путь к спасению.

Лис осмотрелся. «Что ж это за битва на Арене? Ни оружия, ничего. Андрейченко, сукин сын, решил устроить красивую казнь», – понял ветеран.

Из зрителей присутствовало четверо ударовцев и генерал собственной персоной. Нет, четвертый был не из «Удара». Вряд ли бы двое амбалов держали своего же за руки, а третий бы целился в слабого бедолагу из дробовика.

«Стоп! Не может быть! – Искатель остолбенел. – Это же Рохля! Миша! Здесь? Угробил Валерьевича? Повелся, дурак? Ну, неужели повелся?!»

– Извини, тут мы разбежимся, – пробурчал Лис себе под нос.

На другом конце арены поднялись ворота…

– Лови! – Генерал перекинул через забор, ограждавший арену от зрителей, пистолет и нож.

Сталкер метнулся к оружию.

Взлохмаченная дикая псина помчалась ему наперерез. Лис схватил пистолет, резко обернулся и прицелился в приближающуюся собаку. Выстрелил! Пуля ударила в песок. Мужчина отшатнулся, выстрелил второй раз, но опять безрезультатно. Патронов больше не было! Лис в ужасе прикрыл горло рукой. Зверь вцепился ему в руку чуть выше локтя, выгрызая кусок мяса. Искатель дернулся, вскрикнул, но все же дотянулся до рукояти ножа. Собака не спешила разжимать челюсти. А с той стороны арены набегала уже целая стая голодного зверья.

«Нет, не красивую казнь он мне решил устроить, а болезненную, – зло подумал Лис. – Пуля для этого садиста – слишком простой способ».

Сталкер попробовал стряхнуть с себя пса, но ничего не вышло – рваная рана стала еще шире. Крупными каплями кровь падала на песок.

Мужчина собрал остатки сил и вонзил нож в бок животному. Собака жалобно заскулила и разжала челюсти. Искатель вбил лезвие твари в глотку, повел им в сторону. Темно-красная жидкость хлынула на лицо и камуфляж…

Рукав комбинезона превратился в лохмотья. Место укуса полыхало болью, кожа побледнела.

Отбить прыжок второго пса он уже не смог.

Третья тварь хищно навалилась сверху на жертву.

Сталкер упал.

Еще две собаки вгрызлись в податливую человеческую плоть.

Лис кричал, молился, звал кого-то на помощь, но все было тщетно.

Избавлением для него стало то, что одному псу сильно захотелось прокусить его шею.

Михаил, смотря на это, рыдал и порывался на выручку, но бойцы крепко держали его.

Еще секунд тридцать над ареной звенел нечеловеческий вопль.

А потом все стихло.

Собаки продолжили трапезу.

* * *

Наконец, Михаила отпустили. Он не удержался на ногах и позорно свалился. Но через мгновение вновь встал, захлебываясь слезами. Его трясло, на смену горечи и скорби пришла неконтролируемая ярость и жажда мести. Мельников четко представил, как выхватывает ту заточку, что сам Андрейченко вручил ему перед суицидальной миссией по ликвидации Валерьевича, и вгоняет циничному генералу в глотку. Так бы сейчас парнеь и сделал, но он выбросил заточку у Элеватора. И плевать ему сейчас было на желание, плевать на собственную жизнь, на то, зачем он вообще полез в Зону. Был только ублюдок, возомнивший себя вершителем человеческих судеб, и этого ублюдка нужно было жестоко наказать.

«Я сам такой же ублюдок. Я сам возомнил, что имею право решать, кому жить, а кому нет, – понял Мельников. – Там, в подвале Валерьевича».

– Я убью тебя, – прорычал Рохля и сквозь слезы посмотрел генералу прямо в глаза: – Не сейчас. Но однажды… однажды я тебя прикончу, сволочь.

– Ой, Миша, только не угрожай. В тебе говорит скорбь. Эй, парни. Вышвырните этого сопляка за ворота. Пусть катится восвояси.

– Я-то покачусь. Но отдай мне вещи Лиса. И подари возможность хотя бы похоронить друга по-человечески. – Михаил всхлипнул. – То, что от него осталось.

– Мои люди его похоронят. За забором. Ты сможешь попрощаться с ним, а потом свалишь на хрен. Его вещи, как и свои, получишь на выходе. Эй, парни! Перебейте собак. Их закопаете в той же яме, нечего тут земельку вскапывать.

* * *

Михаил сидел подле могилы, читал прощальное письмо Лиса и не мог сдерживать слезы.